В тот день… - Симона Вилар
– Я? Хозяина? – даже осел на бревна стенного парапета Лещ.
Озар только смотрел сурово. Ему надо было припугнуть Леща таким подозрением. С этим привыкшим считать тут себя своим и всеми признанным челядинцем так и следовало поступить. Жестко и напористо, чтобы не юлил. Иначе опять начнет плести невесть что. Ишь, высказывает еще, что не ту рощу для капища богов срубили у Кловского ручья!
Старый слуга, казалось, сейчас расплачется, глаза увлажнились, рот задрожал в бороде. Но сдержал себя, выпрямился.
– А вот что я тебе скажу, Озар! Я за Дольмой в воды сходил, улыбался ему, он мне тоже улыбался, как хозяин ласковый. Но потом меня от него оттеснили. Тот же Жуяга кресло с Вышебором тащил, я и посторонился. Это Голица моя подтвердить может, но ты в то не поверишь. Ведь жена за мужа всякое скажет, что ей муж повелит. А вот пусть Будька подтвердит, что я подле нее был, даже ограждал ее от пары добрых молодцев.
– С чего это? – спросил волхв, вспоминая, что сама чернавка ему говорила.
– А с того, что в какой-то миг гляжу, а она, мокрая и голая, к Ховану-меховщику льнет. Ну, не льнет, а рядом крутится. А тот сияет весь, смотрит на нее. Но там и женка его Семания была, вот она их шашни и заприметила. И направила жестом к Будьке пару крепких дворовых отроков. Парни на чернавку нашу так и двинулись. А я думаю: «Беда сейчас будет». Взял и оттащил девку в сторону, чтобы в такой день, да во время такого обряда, неладов не случилось. Да если бы знал я тогда, куда смотреть надо! А так дал девке подзатыльник, окунул ее пару раз головой в воду, а тут и крики вокруг раздались. Моисей воет, хозяина тащит… Спаси, всеблагой Господь, светлую душу Дольмы нашего, – закончил Лещ, крестясь широко и неумело, как отмахиваясь от чего-то.
Но Озар ему поверил. Такие, как этот старый слуга, утаить что-то могут, а вот басни сочинять ну никак не мастера.
– Иди, Лещ. Понадобишься еще, спрошу.
Тот почти убежал от волхва. А Озар стоял и размышлял. Налетевший ветер взметнул его пышные волосы, заполоскал полы длинной рубахи. Волхв смотрел на наползавшую тучу. Вон как молния-зигзагица в ней полоснула! Вот это сила, вот это мощь! Пусть гром прокатился пока где-то далеко, но Перун уже возвестил, что идет. И это куда явственнее, чем какие-то упоминания христианского Господа и взмахи в виде креста.
Во дворе звякал цепью Лохмач, чуя, что его скоро спустят. Озар смело подошел к псу, потрепал по загривку. Увидел, как у калитки появился Жуяга, толкая перед собой тачку, полную нарезанных березовых веток, – Яра все же отправила его с поручением. Завидев Озара, Жуяга было остановился, смотрел, но волхв отвернулся. Видел, что на гульбище за столом уже горят огоньки в плошках, бабы суетятся, выставляя все к вечерней трапезе.
В тот вечер за столом все сидели притихшие. Мирина во главе стола блистала серьгами-подвесками, Вышебор сопел, разрывая руками пироги с рублеными яйцами и зеленью. Попробовал было высказаться, что опять ни вина, ни меда хозяйка не велела ставить, но его никто не поддержал, и он, поворчав немного, успокоился.
А еще Озар заметил, как местные бабы то и дело поглядывают на Радко. Парень ел молча, но пищу вкушал красиво, словно на пиру у князя сидел. Ножку куриную обгладывал аккуратно, с ложки варево ел спокойно, не чавкая, чашу с квасом пригубливал с самого края, глотал тихонечко. Собой был мрачен, ни на кого не смотрел, но была в нем некая беспокойная прелесть, некое потаенное удальство. Да и собой вон как хорош. А Мирина и не глянет в его сторону. Зато Яра, проходя мимо, погладила его по волосам ласково, как младшего брата, да и Будька, вроде как о другом мечтающая, все же порой смотрела на парня блестящими глазами. И Любуша то и дело в его сторону поглядывает, даже некрасивая Загорка нет-нет да и бросит на Радомила быстрый восхищенный взгляд. Вон и две грубые скотницы с дальнего конца стола посматривают на него, о чем-то шепчутся. А как взглянул мимоходом парень на них, так и расцвели обе улыбками. А тот ничего, даже подмигнул им лукаво.
Но от стола Радко ушел первым. Сказал, что на сеновале отдыхать будет, душно ему, дескать, в доме. А там и другие разошлись.
Будька долго вытирала столешницу пучком соломы. В ответ на слова Озара о том, что, как выяснилось, ее от парней Хована Лещ оттаскивал в воде, пробурчала, что, дескать, больно нужна ей была его помощь, сыча старого. Но, по сути, подтвердила правоту челядинца. И Озар, погрузившись в размышления, опять начал сдвигать резные фигурки при свете горящего на носике глиняной лампы огонька.
Гроза ходила кругами – то в стороне Берестова громыхнет, то за Днепр удалится. Ветер стих, душно было, хоть рубаху выжимай. И хозяйственная Яра позаботилась о почивавших в сенях постояльцах, самолично принеся им кувшин прохладного узвара.
– Вот малиновый с мятными травами вам принесла. Если пожелаете.
Поставив кувшин, она на какое-то время задержалась.
– Сказать что-то хочешь? – спросил Озар.
Златига еще возился на своей лавке, перекладывая ножи и иное оружие в мешке-чехле из кожи, но тут даже притих, уставившись на вековуху.
– Спросить хотела… ну да завтра уже. Доброй ночи вам.
– И тебе, голубка, – улыбнулся ей Озар.
Златига отложил свой мешок, потянулся. Потом сказал, глядя вслед ушедшей ключнице:
– Мне она нравится. Хорошая девка, ловкая, ненавязчивая, но при этом заботливая. И собой неплоха. И как на такую никто не позарился?
– Ее себе Вышебор присмотрел, а потому, видать, и гнали от двора иных женихов. Да и Дольме она в хозяйстве первая помощница.
– Вышебор? Этот рак клешнявый? Да кто за такого пойдет? Он же увечный!
Озар улыбнулся в полумраке. Чем-то старший Колоярович и впрямь напоминал рака – и короткой мощной шеей, из которой торчала пучеглазая крепкая голова, и широкими плечами, и сильными ручищами.
– Как я понял, с ключницей ты тоже еще не говорил, – молвил через время Златига. – Да и почему это ты все челядь расспрашивал, а ни к кому из самой семьи не подступился еще?
– А завтра и подступлюсь, когда каждому из них будет что сказать.
Озар привстал, взял
