«Не все то золото…». Фальшивомонетничество в Российской империи. Вторая половина ХVIII – начало XX века - Алексей Николаевич Алексеев
Но это лишь видимая часть его деятельности. Под вывеской фотостудии на фасаде лондонской виллы длительное время реализовывались совсем другие технические идеи респектабельного владельца известной фирмы — печать поддельных российских кредитных билетов с помощью технических возможностей фотографии. Об этом можно с уверенностью говорить после обнаружения в 1991 году тайника с «архивом фальшивомонетчика» в одном из старых домов Лондона. В найденном тайнике находились фотографии, письма, квитанции, газетные вырезки, банкноты и заготовки банкнот, а также клише для печати фальшивых российских денег, формы и шаблоны для производства бумаги и водяных знаков, образцы красок и пробы чернил.
Изучение этого материала привело исследователей к однозначному выводу, что архив принадлежал действительному члену Британского королевского фотографического общества Леону Варнерке, который как минимум с 1865 по 1899 год «изготавливал и распространял поддельные русские кредитные билеты. Причем делал это отнюдь не один, а в составе многочисленной организации, куда входили не только польские и русские эмигранты-революционеры, но и английские подданные»[451]. Фальшивки, выходившие из стен фотографической фирмы, были снабжены всеми необходимыми элементами защиты и отличались высоким качеством.
В работе А. Ю. Кузнецова и О. В. Парамонова, посвященной деятельности Л. Варнерке (В. Малаховского), высказано предположение, что его успехи на ниве фальшивомонетничества обеспечивались, среди прочего, покровительством английских спецслужб. «Именно тот высокий уровень качества подделки, — писали авторы, — который весьма трудно обеспечить даже в нынешнее высокотехнологичное время, позволяет предположить, что группа Малаховского-Варнерке действовала не автономно, а под прикрытием или, вернее, под руководством специальных служб, что обеспечивали им доступ к передовым технологиям и оборудованию того времени»[452].
Закат деятельности Леона Варнерке совпал с изменившимся внешнеполитическим курсом английского правительства. В 1890-х годах Форин-офис взял курс на сближение с Россией, и поступление туда фальшивых денег из мастерской Варнерке прекратилось[453]. Леон Варнерке попытался сбывать свою продукцию самостоятельно и попался. В феврале 1899 года его арестовали в Марселе при попытке сбыть фальшивые кредитные билеты 100-рублевого достоинства 1896 года. Далее последовали допросы, объяснения задержанного, завязалась дипломатическая переписка (ведь арестован британский подданный), и непосредственное участие в судебном разбирательстве лично (!) премьер-министра Великобритании маркиза Солсбери[454]. Суд вместо полагавшейся по французским законам каторги приговорил Варнерке к двум годам тюремного заключения с отсрочкой приговора и штрафу в 100 франков. В декабре 1899 года Леон Варнерке покинул Францию. Через год, в октябре 1900 года, супруга сообщила английским властям о его смерти в Женеве[455].
Дело Варнерке-Малаховского показало, что изготовление даже высококачественных фальшивок не снимало проблему их распространения. Решая эту проблему, мошенники использовали различные уловки для доставки в Россию заграничного «товара». В августе 1873 года заведующий секретной частью канцелярии министра финансов А. Н. Юревич сообщил директору департамента таможенных сборов статскому советнику Качалову: «По полученным агентурным сведениям, проживая большей частию в Константинополе, эриванский житель Гаджи-Гамед-Гаджи-Мамед-Оглы провозит оттуда в Россию фальшивые кредитные билеты в стенках ящиков с мануфактурными товарами. Некоторые лица провозят также фальшивые билеты через Одесскую и другие таможни в альбомах внутри листов, куда вставляются фотографические карточки, — в особенности же в тех альбомах, которые с музыкой»[456]. Об этом же в декабре 1873 года министру финансов писал подольский губернатор: «Один из маклеров говорил моим агентам, что очень недавно видел, как на Прусской фабрике было заделано в три ящика на сто тридцать тысяч рублей Русских бумажек, которые тогда же отправлены в Россию»[457].
В Россию направлялись курьеры, тайно везущие внушительные денежные суммы в своем багаже. Российские власти, по возможности, их отслеживали. На пограничных пунктах для опознания имелись фотографии известных фальшивомонетчиков. Донесения заграничных агентов о планируемых доставках доводились до сведения таможенной службы. Некоторых курьеров удавалось задержать. Так, в декабре 1881 года на таможне был схвачен житель г. Пинска Бендет Шейнбаум, у которого «при обыске в голенищах его сапог найдено 7275 руб., а именно: 231 — 25-ти рублевых билета и 500 — 3-х рублевых»[458]. Любопытно, что на допросе арестованный заявил, «что в деле производства фальшивых кредитных билетов принимает участие б. французский маршал Базен, живущий в Лондоне»[459]. Насколько правдиво это заявление об участии опального французского маршала Франсуа Ашиля Базена[460] в фабрикации фальшивых денег, можно только гадать. Оставим это на совести заявившего.
Нередко доставка «заграничного товара» российским покупателям осуществлялась «известным способом, т. е. посредством женщин»[461]. Участие дамочек в перевозке подделок через границу, по-видимому, было делом привычным. В документах канцелярии министра финансов сохранилось немало сообщений о задержании таких курьерш. Так, например, 10 июня 1872 года на таможне пограничной станции Вержболово была задержана прусская подданная Лина Бирнбахер, при досмотре которой были найдены российские фальшивые кредитные билеты на сумму двадцать тысяч восемьсот шестьдесят рублей билетами 10- и 50-рублевого достоинства старого и нового образца. Следствие выяснило, что «Лина Бирнбахер» на самом деле является жительницей города Вильно, дворянкой Жозефиной Добровольской, и что партию фальшивых денег для доставки в Россию она получила в Люттихе (Льеже) от своей давней знакомой княгини Марии Огинской, которая «занимается переводом подобных денег уже три или четыре года и переслала их в Россию уже на несколько сотен тысяч»[462]. Добровольская рассказала дознавателю, как княгиня снаряжала ее в поездку: «Она сама привязала большой мешок к пояснице на мою рубашку; два мешочка маленьких я сама спрятала в карман, а четвертую из пачек Огинская сама положила в подушку, для чего расшила ее и затем вновь так хорошо зашила подушку, что нельзя было заметить, что подушка была распарываема»[463]. В Вильно Добровольская должна была встретиться
