Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 11

Он лег в постель, но вскоре вереница печальных мыслей, не дававшая ему уснуть, была внезапно прервана скрипом двери, и в комнате замерцал свет. Бесстрашный Тресилиан вскочил с постели и схватился за свой меч, но не успел он выхватить его из ножен, как знакомый голос произнес:

— Не спешите с вашей рапирой, мистер Тресилкан. Это я, ваш хозяин, Джайлс Гозлинг.

Тут ночной гость приоткрыл фонарь, до сих пор испускавший лишь слабое мерцание, и перед взором удивленного Тресилиана предстал сам добродушный хозяин «Черного медведя».

— Что это еще за представление, хозяин? — рассердился Тресилиан. — Неужто вы поужинали так же весело, как и вчера, и теперь лезете не в свою комнату? Или полночь у вас в гостинице считается подходящим временем для всяких маскарадов?

— Мистер Тресилиан, — ответил хозяин, — я знаю свое место и время не хуже любого другого веселого хозяина гостиницы в Англии. Но вот тут мой паскудный пес родственничек, который следит за вами, как кот за мышью. А вы сами поругались и подрались то ли с ним, то ли с кем другим, и боюсь, что дело будет худо.

— Ты, знаешь ли, совсем спятил, милый мой, — сказал Тресилиан. — Пойми, что твой родич не заслуживает моего гнева. А кроме того, почему ты думаешь, что я с кем-то поссорился?

— Ах, сэр, — был ответ, — у вас на скулах были красные пятна, и я понял, что вы только что дрались. Это так же верно, как то, что сочетание Марса и Сатурна предвещает беду. А когда вы воротились, пряжки вашего пояса оказались спереди, шагали вы быстро и пошатывались, и по всему было видно, что ваша рука и эфес вашей шпаги недавно находились в тесном общении.

— Ну хорошо, любезный хозяин, если мне и пришлось вытащить шпагу из ножен, то почему же это обстоятельство заставило тебя вылезть из теплой постели в такое позднее время? Ты видишь, что беда миновала.

— По правде говоря, это-то мне и сомнительно. Энтони Фостер — человек опасный. При дворе у него могущественные покровители, которые уже поддерживали его в трудное время. А тут еще мой родственничек… да я уж говорил вам, что он за птица. И если эти два давнишних закадычных дружка снова свели знакомство, я не хотел бы, мой достойный гость, чтоб это все шло за ваш счет. Даю вам честное слово, что Майкл Лэмборн весьма подробно выспрашивал у моего конюха, куда и в какую сторону вы поедете. Вот я и хочу, чтобы вы припомнили, не сделали ли вы или не сболтнули чего-то такого, за что вас могут подстеречь на дороге и захватить врасплох.

— Ты честный человек, хозяин, — сказал Тресилиан после недолгого размышления, — и я буду с тобой откровенен. Если злоба этих людей обращена против меня, что весьма вероятно, то это потому, что они подручные негодяя, гораздо более могущественного, чем они сами.

— Вы разумеете мистера Ричарда Варни, не так ли? — спросил хозяин. — Он был вчера в Камнорском замке и хоть и старался проникнуть туда тайно, но его заметили и сообщили мне.

— О нем я и говорю, хозяин.

— Тогда, бога ради, достойный мистер Тресилиан, поберегитесь! — воскликнул честный Гозлинг. — Этот Варни — защитник и покровитель Энтони Фостера, который подчинен ему и получил по его милости в аренду это здание и парк. А сам Варни получил во владение большую часть земель Эбингдонского аббатства, а среди них и замок Камнор, от своего хозяина, графа Лестера. Говорят, что он вертит им как хочет, хотя я считаю графа слишком благородным вельможей, чтобы пользоваться им для таких темных делишек, о которых тут ходят слухи. А граф вертит как хочет (то есть в хорошем и подобающем смысле) королевой, да благословит ее господь! Теперь видите, какого вы себе нажили врага!

— Ну что ж, так уж вышло, ничего не поделаешь, — сказал Тресилиан.

— Боже ты мой, так надо же что-то предпринять! — волновался хозяин. — Ричард Варни… Он тут пользуется таким влиянием на милорда и может предъявить так много давних и тяжелых для всех претензий от имени аббата, что люди боятся даже произнести его имя, а уж о том, чтобы выступить против него, не может быть и речи. Вы сами можете судить об этом по разговорам, которые тут велись вчера вечером. О Тони Фостере чего только не говорилось, а о Ричарде Варни — ни слова, хотя все считают, что он-то и есть ключ к тайне, связанной с миленькой девчонкой. Но, быть может, вы все это лучше меня знаете. Бабы хоть сами и не носят шпаги, зато часто служат поводом для того, чтобы лезвия мечей перекочевывали из своих ножен воловьей кожи в другие — из плоти и крови.

— Я действительно знаю побольше, чем ты, об этой бедной, несчастной даме, любезный хозяин. И сейчас я настолько лишен друзей и дружеских советов, что охотно прибегну к твоей мудрости. Я расскажу тебе всю эту историю, тем более что хочу обратиться к тебе с просьбой, когда рассказ мой будет окончен.

— Добрейший мистер Тресилиан, — сказал хозяин, — я всего лишь простой трактирщик и вряд ли способен помочь хорошим советом такому человеку, как вы. Но я выбился в люди, не обвешивая и не заламывая несусветных цен, и можете быть уверены, что я человек честный. Стало быть, если я и не сумею помочь вам, я по крайней мере не способен злоупотребить вашим доверием. А потому говорите мне все начистоту, как сказали бы своему родному отцу. И уж не сомневайтесь, что мое любопытство (не хочу отрицать того, что свойственно моей профессии) в достаточной степени сочетается с умением хранить чужую тайну.

— Я не сомневаюсь в этом, хозяин, — ответил Тресилиан. И покуда его слушатель застыл в напряженном ожидании, он на мгновение задумался, как начать свое повествование,

— Мой рассказ, — наконец начал он, — для полной ясности должен начаться несколько издалека. Вы, конечно, слышали, любезный хозяин, о битве при Стоуке и, может быть, даже о старом сэре Роджере Робсарте, который в этой битве храбро сражался за Генриха Седьмого, деда королевы, и разбил графа Линкольна, лорда Джералдина с его дикими ирландцами, а также фламандцев, которых прислала герцогиня Бургундская для участия в восстании Лэмберта Симнела?

— Помню и то и другое, — отвечал Джайлс Гозлинг. — Об этом десятки раз в неделю распевают там, у меня внизу, за кружкой эля. Сэр Роджер Робсарт из Девона… Ах, да это тот самый, о котором еще до сих пор поется песенка:

Он был цветком кровавым Стоука,Когда был Мартин Суорт убит.Не дрогнул в битве он жестокой,В бою был тверд он, как гранит.[12]

Да, там был и Мартин Суорт, о котором я слышал от деда, и о храбрых немцах под его командой, в разрезных камзолах и причудливых штанах, с лентами над чулками. А вот песня о Мартине Суорте, я тоже ее помню;