Хельге Ингстадт - По следам Лейва Счастливого
Характерный пример. Норманнская усадьба Валсэй, наверно, одна из богатейших в Аустербюгдене. Люди жили здесь около пятисот лет; во всяком случае, мы знаем, что в 1410 году в местной церкви собралось много народу на свадьбу. А найдено тут очень мало. Доктор Оге Руссел пишет: «Странно, даже непостижимо, что, раскапывая большой дом в Валсэй, мы нашли так мало предметов, притом совсем примитивных. Географическое положение, замечательная церковь и обилие построек делают Валсэй одной из самых больших и богатых усадеб всей колонии...»
Это нужно помнить тем, кто будет раскапывать эскимосские и индейские стойбища на Ньюфаундленде. Может быть, попадутся предметы, принадлежавшие тем, кто жил в домах Ланс-о-Мидоуза.
Мы наняли себе в помощь людей из рыбацких поселков. Под руководством Анны Стины они стали отличными рабочими археологической экспедиции; Карсон Блейк и Джоб Андерсон помогали нам каждый год. Интересно, что в роду Андерсона были норвежцы. Его дед Торстейн, уроженец Бегнадалена в Валдресе, эмигрировал в Канаду и попал в эскимосский поселок Макковик на севере Лабрадора. Он работал бондарем в компании «Гудзон Бей». Женился на эскимоске, которая родила ему уйму детей. Путешествуя вдоль берегов Лабрадора и Ньюфаундленда, я встречал невероятное количество Андерсонов. Этот норвежец, как говорится, оставил много следов.
По утрам, как только начинались работы, появлялся Джордж Декер. Громко стучала палка, на которую он опирался из-за больной ноги; по пятам за ним трусила его собака. Еще не дойдя, он начинал рассказывать очередной, нередко грубоватый анекдот, и сам же первый громко хохотал. Этот северянин отличался удивительной энергией и жизнерадостностью, к тому же он был неисчерпаемым источником не только анекдотов, но и всяких преданий о людях, животных и родной земле. В этом с ним никто не мог потягаться. Недаром его прадед был одним из первых поселенцев на острове. Мы прозвали Джорджа Декера Биг Чиф (Большой Начальник) и эта кличка ему понравилась. Незаурядный человек... При первой встрече в нем легко было ошибиться: смуглое морщинистое лицо с вызывающе задранным подбородком казалось довольно сердитым. Он и впрямь умел сердиться, когда что-нибудь было ему не по нраву, но нам он запомнился своей душевностью и тактом. Этот старый рыбак был настоящим джентльменом. Джордж Декер держался с достоинством, не робел даже перед министрами и членами парламента, когда они нас навещали. В глухом уголке на северной оконечности Ньюфаундленда протекла вся его жизнь, здесь он сам поставил дом, вместе с сыновьями построил лодку, изготовил рыболовные снасти. Кроме того, у него было старое дедовское ружье и еще кое-какая мелочь. Больше он ни в чем не нуждался и чувствовал себя ровней любому. Редко я встречал таких независимых людей, как Джордж Декер.
Я уделил здесь столько места Биг Чифу не только потому, что он стал нам хорошим другом, но и потому, что он принес много пользы экспедиции. Теперь его нет больше, Биг Чиф недавно умер.
Погода улыбалась нам, часто выпадали солнечные дни, настолько теплые, что можно было работать без рубашки и купаться в реке. Летали комары, но это были пустяки по сравнению с теми роями, к которым я привык в других частях Канады. Болото за площадками побелело от цветущей морошки, на откосах террасы цвела земляника. Мы нетерпеливо ждали, когда распустит бутоны ирис. Наконец он расправил свои причудливо торчащие лепестки – и местами словно расстелились голубые ковры. Рыбаки были довольны: в море установилась нужная температура и косяки трески пришли к островам. Дрейфующего льда не было, лишь изредка течение приносило одиночный айсберг. Великан, севший на мель у Грейт-Сакред-Айленда, уменьшался на глазах. Ежедневно около полудня мы слышали грохот – это откалывался очередной обломок. Сверкающая гора льда, словно белым бордюром, была оторочена полосой из обломков.
«Халтен» стоял на якоре довольно далеко от Ланс-о-Мидоуза – мели не пускали его ближе. На борту в гордом одиночестве пребывал капитан. Он редко сходил на берег, для него естественной средой было море, а земля – местом, куда наведываются при крайней необходимости. Впрочем, капитан следил за нашими делами. Весь день он не выпускал бинокль из рук и, если замечал, что кто-нибудь ленится, устраивал нерадивому на борту хорошую головомойку.
В уютном местечке на берегу реки, под прикрытием террасы, мы поставили палатку, где закусывали и отдыхали. Мимо нас проходили мальчишки с удочками. Чаще всего в заводях попадалась форель, но иногда рыболов мог похвастаться лососем. Вообще Черная Утка довольно богата лососем, особенно осенью, когда нам удавалось ловить его руками. В море рыбаки нередко брали хороший улов, и рыба, как правило, была крупнее арктического гольца, которого ловят в Гренландии. И мы вспоминали, что рассказывала сага о пребывании Лейва Эрикссона в Винланде: «И в реке, и в озере было много лосося, притом такого крупного, какого они прежде не видели».
А затем пошла мойва. Миллионными косяками она устремлялась для нереста на мелководье. Ребятишки бегали с ведрами и сачками и черпали рыбу, сколько душе было угодно. Волны выбрасывали мойву на берег, и он казался посыпанным мишурой.
В эти дни мы заметили, что Брюнборг затеял что-то странное. Заберется в лодку, оттолкнет ее от берега, ляжет на борт и смотрит в воду. Мы давно привыкли к его причудам, но все-таки спросили, что он высматривает.
– Камбалу, – ответил Брюнборг.
В самом деле, в мелкой бухте скапливалось множество мелкой камбалы. Сотни плоских рыб буквально выстилали дно. Рыбаки говорят, будто камбала подходит к берегу полакомиться икрой мойвы. Интересное наблюдение, особенно если вспомнить, что рассказывает «Сага об Эрике Рыжем» о походе Торфинна Карлсефни в Винланд: «Там, где суша и море встречались в прилив, они рыли ямы, и когда море отступало, в ямах оставался палтус». Насчет палтуса тут ошибка, потому что это глубоководная рыба; скорее всего речь идет о похожей на него обыкновенной камбале. Способ лова, о котором говорит сага, применяли раньше и в Северной Норвегии, а В. Таннер сообщает, что лабрадорские эскимосы ловят так морскую форель.
Люди, жившие на береговой террасе, наверно, не меньше нашего дивились рыбе, которая скапливалась, можно сказать, у самого их порога. Разве плохо добьшать свежую рыбу, просто вырывая ямы в песке! Впрочем, так ли это просто на самом деле? Однажды мы поступили по примеру Карлсефни. В отлив за полчаса вырыли на берегу три длинные ямы. А в следующий отлив в этих ямах лежали три крупные камбалы.
Временами нас навещали киты. Зайдут в бухту, не спеша сделают круг, словно проверяя, чем мы тут заняты, и снова уходят в море. Как не вспомнить рассказ «Саги об Эрике Рыжем» о ките, прибитом волнами к берегу. Наверно, это случилось в те времена, когда китов было неизмеримо больше. Да и в наши дни у берегов Ньюфаундленда известны такие случаи. В 1963 году в проливе Белл-Айл дрейфующие льды загнали кита в мелкую бухту, где он оказался совсем беспомощным. Это был финвал длиной около тридцати метров. Торхалл Охотник, чернявый силач, служивший у Эрика Рыжего, тоже говорил о китах. Недовольный тем, что нет вина, он решил идти на своем корабле обратно в Гренландию, предоставляя другим «варить кита».
