Сергей Городников - Порученец Царя. Нарвский дьявол
После схватки с драгунами при пересечении границы, он объезжал озеро с севера и теперь выезжал между стволами рыжих сосен к условленному месту возле устья хрустально чистой, прозрачной до дна речушки. Близ устья она замедляла течение, а дальше растворялась в заливе вытянутого и, как море, безбрежного на юге озера.
Две лошади стояли в воде, обмахивались хвостами, припадали к глади озера и тревожили её губами. Удача спрыгнул на песчаный берег, отпустил жеребца, и тот зашагал, присоединился к ним. Полька и казак расположились на пологом и зелёном от травы склоне. Присев на корточки, женщина наскоро перевязывала его товарищу предплечье, похожая на волчицу, зализывающую рану матёрому волку стаи. В простой одежде наездницы она вдруг предстала совсем иной, мало похожей на графиню, естественной, как окружающая природа, а потому естественно желанной. При его приближении казак здоровой рукой подобрал с травы серый парусиновый кошель, весело подкинул и поймал в широкую ладонь. В кошеле увесисто брякнуло серебро.
– Звучит казной офицера, – будто с укором насмешливо качнул головой Удача.
– Так сам подарил. Отказывался я, отказывался. Ну, никак! Пришлось взять.
Они засмеялись, переживая недавнюю погоню и схватку с драгунами.
– Ох, Сашка, – Удача присел рядом. – Везёт тебе на добрых дядей в военной одежде.
– Так я ж их перевоспитываю. Как злых псов палкой. – Он подмигнул товарищу, подбородком указал на женщину. – А тебе как удалось перевоспитать такую кралю?
Замечание не оскорбило её тщеславного самомнения, не покоробило панибратским тоном и смыслом. Она похорошела от странной, чувственной улыбки, поглядывала на Удачу с загадочным блеском в глубине синевы глаз. Казалось, она родилась именно для такой жизни и не спешила расстаться с ней.
Она закончила перевязку, и они решили в этом месте не задерживаться. Поднялись на коней, направились вдоль берега к югу, подальше от неспокойного приграничья, в котором рыскали ради грабежа шведские отряды. При попустительстве ливонских властей такие отряды начали нападать на купцов и опустошать в набегах русские селения, чтобы затруднить у границы снабжение войсковых частей вероятного противника. Шведский берег постепенно отдалялся, потом растворился меж вечерней мглой неба и тёмной водой. Псковское озеро стало представляться настоящим пресноводным морем. Солнце напоследок сверкнуло и пропало, и сразу показался бледный месяц. Лошади выказывали усталость: брели неторопливо, намекая своим наездникам, что пора бы уже позаботиться об отдыхе. Но на ночлег остановились, когда встретилась русская деревня, в которой смогли купить еды для ужина, хлеба и вяленой рыбы для предстоящего следующим утром длительного пути.
Ночь млела от тепла и неги. Низкие звёзды ясно мерцали в безоблачном небосводе. Кровь волновалась самим духом земли, бессознательным стремлением к продолжению жизни у травы, листвы деревьев, ощущением растворённых в воздухе любовных тревог птиц и всякой прочей твари, от комара на болоте и муравья в куче сухих веток до бессонно шатающихся лесом томимых тоской медведей и страстно танцующих рыб в воде. Молодёжь деревни развела большой костёр на поляне и устроила полночные языческие игрища. С потрескиванием сушняка в ярком огне костра сливались звонкие песни, тревожный смех девиц, их пронзительные визг и призывные выкрики. Со стороны опушки казалось, что подвижные тени охотно сопровождают участников хороводов и прыжков сквозь языки пламени.
Полька сидела меж корней высокой многолетней сосны. Она привалилась спиной к её толстому стволу, пальцами, ладонями играла волнами мягких волос Удачи, с загадочной улыбкой и блеском в бездонных глазах удерживая его голову на коленях. Трава хранила дневное тепло, и он позабыл, что лежит, рассматривал куклу правдоподобно вырезанного из липы злого старика и пальцами проводил по дереву, как будто ослеп и на ощупь изучал мастерство резьбы. Необычная задумчивость и грусть в его лице пробуждала в женщине почти материнские чувства.
– Мальчишкой я верил, когда-нибудь вырежу из камня самого большого Будду, – произнёс он рассеянно. – И сделаю это лучше, чем мой названный отец.
– Где же это было? – проворковала женщина с желанием узнать о нём возможно больше.
– Далеко-далеко отсюда. – Он откинул голову на её коленях, чтобы увидеть глаза собеседницы. – Там горы подпирают снежными скалами небо, как будто только они и не позволяют ему упасть на землю.
– Я видела такое по пути в Вену.
Он искренне рассмеялся, словно услышал забавную шутку. Но не стал ничего объяснять.
– Какая ведьмочка! – отвлёк их нетвёрдый голос подвыпившего казака. Словно привлечённый к костру и пляскам лесной дух, он появился из-за деревьев в сопровождении полнотелой вдовушки средних лет. – А в своих поместьях поймала бы, так шкуру спустила. А?
Он подмигнул графине. Подхватил сбоку корней сосны бочонок, выдернул затычку и направил струю пива в открытый рот. Под ворчание струи кадык несколько раз подпрыгнул вверх-вниз, после чего он опустил бочонок, шумно выдохнул и утёр губы, будто наконец-то утолил многодневную жажду. Затем присел на корточки против графини. Уставился ей в лицо и, дразня, покачал чубатой головой, таким образом бросал вызов и предлагал всерьёз поспорить:
– Только поймать нас, ой, как ни просто!
– Саша, пошли, – нежно потянула его за рукав вдовушка. – Оставь их.
Он поднялся.
– Крышу вдовицы как, надо починить? – задал он им вопрос. И утвердительно ответил: – Надо! И утром займусь.
Он опять подмигнул товарищу и графине и позволил вдовушке увести себя к костру. Не дойдя до него, они повернули опять в лес. Хоровод остановился, временно распался, от него отделилась и быстро приблизилась юная девчушка. Длинная светлая коса болталась на левом плече, а лоб украшал венок из ромашек.
– Подержали? – живо воскликнула она, протянув руку за куклой злобного старика. – Теперь дохните на него! – А когда Удача дохнул, как она велела, выхватила куклу. – Теперь его надо кинуть в костёр. И ваше несчастье сгорит вместе с ним!
Она так же бойко, как появилась, убежала обратно, и там бросила куклу в огонь. Из пламени вырвался сноп искр, устремился к звёздам.
– Ну вот, – вымолвил Удача. – Теперь моё несчастье сгорело. Должно остаться счастье. Только не понятно, как я его узнаю, если не знаю, что такое несчастье?
Женщина в мягком изгибе спины наклонилась, коснулась его лба жаркими сухими губами. Отыскала губы и впилась в страстном желании. Им было неудобно. Целуясь со страстью нашедших друг друга любовников, они опустились на бархатное ложе из мха. А может и не мха, они уже не помнили этого, им было всё равно.
