Игорь Тихоненко - Рюрик
Князь внимательно посмотрел по сторонам. Справа от себя он заметил небольшой пригорок, заваленный ветками. Вадим подошёл к нему и приподнял хворост рогатиной. Под ними он обнаружил вход в земляную пещеру. Это была медвежья берлога.
— Так вот, где твоя нора, — подумал Вадим, опуская на прежнее место ветки. — Похоже, что хозяина сейчас нет дома. Иначе, он уже давно бы выскочил и набросился на меня. Небось, шастает сейчас по лесу. Ладно, подожду его здесь.
Князь растёр ногой медвежий помёт, чтобы забить человеческий запах своих следов, обошёл холм, и затаился с другой стороны от входа в берлогу. Вадим спрятался за густым кустарником и, поджидая медведя, размышлял:
— Скорее всего, это и есть берлога того лесного разбойника, который повадился захаживать ко мне в имение. Обычно, медведи далеко от своего логова не уходят. Да и другой медведь вряд ли бы стал разгуливать на чужой территории. За это хозяин здешнего леса давно наказал бы его. У медведей с этим очень строго.
Князь пролежал в засаде почти весь день. У него затекли руки и ноги. Вадим осторожно разминал их, стараясь не шуметь при этом.
Вдруг князь услышал вдали треск сломанной ветки. Вадим насторожился и стал пристально всматриваться в лес в том направлении, откуда донёсся шорох. Через некоторое время прежний звук вновь повторился. Только на этот раз уже громче и ближе. Князь сжал в правой руке рогатину. Через несколько мгновений из чащи показался медведь. Зверь был невероятно большого роста, выше двух метров. На широченной спине мышцы так и перекатывались при каждом движении лесного исполина. Лоснящаяся тёмно-бурая шерсть говорила о том, что медведю лет пять, шесть не больше. Похоже было на то, что зверь обладал огромной силой. Разбойник тащил с собой колоду с мёдом.
— А, значит, ты уже и днём ходишь воровать в деревню, — подумал Вадим. — Ну, ты негодник и обнаглел. Ну, ничего, сейчас я тебе покажу, кто в этих местах хозяин.
Вдруг медведь остановился, отбросил колоду в сторону, поднялся на задние лапы и принялся нюхать воздух, втягивая его в себя, как кузнечные меха.
— Только бы он меня не заметил раньше времени, — думал князь, прижимаясь к земле всем телом.
В это время лёгкий ветерок подул медведю в спину, унося все запахи в лес. Зверюга постоял ещё несколько мгновений на задних лапах, затем, успокоившись, опустился на все четыре. Медведь зацепил когтём колоду с мёдом, и вновь направился к входу в берлогу. Очевидно, он собирался залечь в своей норе и, наслаждаясь сладким лакомством, отдыхать после разбоя. Как только медведь приблизился к входу в берлогу, из-за бугра выскочил Вадим с выставленной вперёд рогатиной. Князь быстро подбежал к зверю и прижал его шею рогатиной к земле. Тут же Вадим достал длинный нож и намеревался нанести им удар медведю между лопатками, удерживая рогатину одной рукой. Но зверь оказался настолько сильным и ловким, что разрушил все планы князя мгновенно. Медведь развернулся на бок, и могучей лапой ударил по рогатине. Древко сломалось, и зверюга освободился. Князь отлетел в сторону и упал на спину. Медведь поднялся на задние лапы, выставил вперёд передние и двинулся на князя. Вадим вскочил на ноги и бросился навстречу медведю. Как только они сблизились, князь пригнулся и нырнул под передние лапы медведя. Тут же Вадим нанёс лесному исполину удар ножом в правый бок, вонзив клинок по самую рукоять. Зверь взревел с такой силой, что у князя даже в ушах зазвенело. Но медведь и не собирался умирать. Он обхватил князя передними лапами и стал душить его. Вадим никак не мог вырваться из смертельных объятий медведя. Кольцо смерти сжималось всё сильнее и сильнее. Князь почувствовал, что уже начал задыхаться, так как не мог вдохнуть воздух из-за плотно сжатых медвежьих лап. Вадим уже слышал, как трещат его рёбра. Князь собрал последние силы и освободил свою правую руку. Лесное чудище продолжало душить его с неослабевающей силой. Вадим, что было у него духу, стукнул медведя в ухо кулаком. Великан вздрогнул и немного ослабил свои смертельные объятья. Князь смог свободно вздохнуть, что придало ему новых сил. Вадим ещё раз ударил медведя по голове кулаком. Медведь пошатнулся, но удержался на задних лапах, не выпуская из своих объятий князя. Тогда Вадим набрал полную грудь воздуха, и третий раз ударил медведя по голове кулаком изо всей силы. Лесной исполин обмяк, опустил передние лапы и грохнулся на спину, раскинув лапы в стороны.
Князь выдохнул и сел рядом с поверженным великаном. Сколько времени просидел Вадим, приходя в себя, он не помнил. Отдышавшись, князь вынул нож из груди медведя и принялся снимать с него шкуру.
Когда солнце спряталось за лесом, окрасив небо на западе в кроваво-багрянный цвет, князь Вадим уже приближался к краю рощи, таща на плече шкуру убитого медведя с отрезанной головой. Он вышел из леса, остановился и посмотрел вдаль. Небо над деревьями было таким ярко-красным, что казалось, будто это пожар в лесу так его окрасил. Князь покачал головой и зашагал по направлению к своему имению.
В то время, когда князь добрался до своего дома, уже смеркалось. Перед хоромами князя собрались люди почти со всей деревни, чтобы посмотреть на результат охоты их Повелителя. Вадим сбросил с плеча на землю шкуру медведя. Она была такой величины, что её вполне бы хватило на двух обычных медведей. Из пасти зверя торчали здоровенные жёлтые клыки. Когти на лапах походили на длинные охотничьи ножи. Люди смотрели на трофей Вадима, как завороженные. Некоторые даже открыли рты от удивления.
— Ну и ну, — проговорил староста деревни. — Я такого ещё ни разу не видел. Да это не медведь, а чудище какое-то. И как только князь смог справиться с ним? Не понимаю.
Вадим улыбнулся и приказал:
— Шкуру выделать, как следует. Затем постелите её в спальне княгини. Я ей так обещал.
Князь подошёл к кадке с водой, поднял её и вылил содержимое себе на голову. Потом фыркнул, повернулся и направился в терем.
26. Признание
Солнце уже заканчивало свои дневные дела. Оно давно перевалило за полдень и приближалось к краю Земли. Опустившись за горизонт, светило собиралось отдохнуть после дневных хлопот, чтобы на следующее утро вновь подняться над Землёй и радовать весь Мир своим светом и теплом.
Княжна Эфанда уединилась в своей комнате в замке короля Людбранда ещё с обеда. Девушку терзали сомнения. Она всё время задавала себе одни и те же вопросы, но никак не могла ответить на них так, чтобы успокоиться.
— Может, я напрасно затеяла эту поездку? — размышляла Эфанда. — Принц Рюрик совершенно не обращает на меня никакого внимания. Уже столько дней прошло, как я нахожусь здесь, а встретилась с ним только один раз. Да и то это было ещё в первый день моего приезда, на охоте. Правда, мне тогда показалось, что я ему нравлюсь. Но после этого, он так ни разу и не подошёл ко мне. Я так и не знаю, могу ли я рассчитывать на его взаимность? Что же мне самой у него спрашивать, нравлюсь я ему или нет? Но так не принято, чтобы девушка сама навязывалась к парню с такими вопросами. А с другой стороны, ждать и всё время находиться в неведении, хуже не бывает. Не хочу я сидеть и гадать, нравлюсь я ему или нет. Кто это придумал, что женщины не должны показывать свои симпатии мужчинам, которые им нравятся. Вот пойду и сама у него спрошу, как он ко мне относится. Какой бы ни был ответ, но лучше ясность, чем неизвестность. А то так можно до старости досидеться и не выйти замуж. Мне и так уже скоро шестнадцать стукнет. Года-то идут.
