Хэммонд Иннес - Проклятая шахта.Разгневанная гора
После четверти часа работы я начал обливаться потом, а в висках стучала кровь – воздух там был нехорош. Но мне все было безразлично. Я держал в руке кусок коренного олова размером в мой кулак, отбитый моими собственными руками. Я обчистил его, потерев о рукав комбинезона, и любовался, направив на него луч своей шахтерской лампы. Золото или олово – какая разница? Руда была настолько богата, что человек, который станет ее работать, непременно разбогатеет. Если бы это было в Австралии, я мог бы застолбить участок где-нибудь неподалеку отсюда, рядом с участком Менэка. Я стоял там, погрузившись в мечтания и держа в руках этот кусок руды, пока меня не вывел из задумчивости голос:
– Нашел, значит, жилу, а?
Сверху мне бил в глаза яркий луч света. Я ничего не мог разобрать, кроме ослепительного диска шахтерской лампы.
– Теперь ты понимаешь, что эту штольню затапливать нельзя? – добавил голос, и я понял, что это старик. – Ну, что же ты решил? – спросил он.
Я не знал, что ему сказать.
Должно быть, он воспринял мое молчание как знак согласия, потому что продолжал:
– Ты получишь свои двести пятьдесят фунтов, а когда я начну разрабатывать жилу, то назначу тебя руководить работами. – Он стоял надо мной на краю шахты и смотрел вверх, на леса, – великолепная, внушительная фигура. Если бы к его каске приделать рога, он был бы похож на древних викингов, изображение которых я видел на старых гравюрах. – Мой сын дурак, – сказал старик. – Он не знает, в чем заключается богатство. Эта штука не сработает, а если и сработает, все равно рано или поздно он попадется. Чего же он тогда добьется, затопив Мермейд? Ведь в этом случае, прежде чем разрабатывать жилу, нам придется закрыть этот ход, соединяющий штольню с морем, и освободить се от воды до двухсотого горизонта и до залегающей там жилы. Люди слепы, когда они чего-то не понимают. Единственное, что он знает, – это машины. – Старик снова наклонился ко мне. – Пойдем, мой мальчик. Получай свои деньги и можешь уезжать отсюда.
Тут ко мне вернулась способность говорить.
– Нет, – сказал я. – Никуда я не поеду. Он смотрел вниз, на меня:
– Ты хочешь сказать, что остаешься и будешь взрывать проход к морю, как этого хочет мой сын? – Голос его дрожал.
– Я сам не знаю, – ответил я. – Но уйти отсюда я не могу.
– Почему? – В голосе его чувствовалось нервное напряжение.
Я побрел по воле к лестнице. Мне не хотелось оставаться в таком невыгодном положении: я внизу, а он – наверху, надо мной. Так невозможно было разговаривать. Я начал подниматься по лестнице. Моя лампа освещала его резиновые сапоги. А он стоял у самой верхушки лестницы.
– Почему? – снова спросил он, и его вопрос подхватило эхо, отскочив от скользких стен.
– Потому что мне слишком много нужно еще узнать, – ответил я, вылез из ямы и поднялся на ноги.
Так мы стояли друг против друга, светя друг другу в глаза.
– Ты имеешь в виду моего сына? – спросил он.
– Нет, – ответил я.
Он схватил меня за руку. Для человека его возраста – ему было шестьдесят пять – он был необычайно силен, рука моя оказалась словно в тисках.
– Послушай, – сказал он, – я нашел то, что искал всю свою жизнь. Ни ты, ни кто другой, даже мой сын не сможете украсть это у меня. Прими мое предложение и уходи. Уходи, пока нс поздно.
– Нет, – снова сказал я.
– Не будь дураком! – закричал он. – Бери и убирайся. А если нс уберешься… – Он вдруг замолчал и обернулся. На нас светила еще одна лампа.
– Что он должен взять? – Это был голос капитана Менэка.
Вопрос повис, наступило молчание. Напряженное, как тетива натянутого лука. Мы, должно быть, так увлеклись разговором, что не заметили, как он к нам подошел.
– Я ему сказал, что не допущу затопления галереи, – проговорил старик. – Предложил заплатить ему столько же, сколько ты ему обещал, если он уедет.
– А чем, интересно, ты собираешься ему платить? – с усмешкой осведомился его сын. – Моими деньгами? Ну уж нет. Он останется здесь, пока не закончит работу.
– Так ты твердо решил осуществить свои планы? – Голос старика дрожал.
– Да, – ответил сын.
– В таком случае, сэр, прошу вас удалиться, эта земля принадлежит мне, она моя собственность. – В манере старика чувствовалось достоинство. – У меня нс осталось выбора, – печально добавил он, – хотя мне очень грустно, что приходится говорить это собственному сыну.
– Твоя собственность? – Капитан Менэк смеялся. – Знаю я, как ты завладел этой собственностью. Если ты хочешь, чтобы я ушел из этой шахты, тебе придется вызывать полицию, иначе я отсюда нс уйду. А ты этого нс сделаешь, ведь верно, отец?
В глазах старика появился опасный блеск.
– Берегись, – сказал он. – Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко. Избавься от этого человека, это единственное, о чем я тебя прошу. Отошли его прочь и оставь в покое Мермейд.
– Все, чего ты просишь? – Сын снова засмеялся. – А ты читал утренние газеты?
– Ты же знаешь, я никогда не читаю газет. Весь мой мир – здесь, а то, что снаружи, меня не интересует.
– Ну, начнем с того, что Прайс никуда уйти не может. Существует подробное описание… – Менэк замолчал, поняв, что старик его не слушает, а смотрит на меня недоверчиво и в то же время испуганно.
Но потом взгляд его изменился, старик как бы замкнулся в себе, ничем не выдавая своих мыслей.
– Я думал, что его зовут О'Доннел, – сказал он сыну.
– Верно. Но настоящее его имя – Прайс.
– Джим Прайс, – сказал я.
Старик задрожал. Обернувшись, он во все глаза уставился на меня:
– Прайс, говоришь?
– Да, – сказал я, а потом медленно добавил: – Руфь Нирн – это моя мать.
Глаза его расширились, тело мгновенно напряглось. Он был похож на человека, которого внезапно поразила пуля.
– Нет, – пробормотал он. – Нет, это невозможно. – Его глаза метались вдоль каменных стен. Потом он взял себя в руки. – Так значит, ты сын Руфи Нирн. Она была прекрасная женщина. Прекрасная женщина. И часто говорила о тебе, – добавил он, по-отечески кивая.
Меня взбесил его спокойный тон.
– Откуда ты знаешь? – зарычал я. – Она была одинока. Ты увел ее от отца, а потом бросил. – Я подошел к нему вплотную. – Ты ее убил. Довел до самоубийства.
Старик смотрел на меня. В его глазах появилось хитроватое выражение. Он стал пятиться от меня вдоль штольни. Капитан Менэк схватил меня за руку. Я вырвался. Между мной и стариком было несколько футов.
– Ты воображаешь, что я стану тебе помогать, стану работать в твоей шахте, после того что я узнал, узнал, как ты обращался с моей матерью? Нет! – кричал я. – Вместо этого я взорву проход и затоплю твою распрекрасную шахту. Всю свою жизнь ты думал только об одном, только о своей поганой жиле. Так вот, она тебе не достанется. Не достанется из-за того, что ты сделал, как поступил с Руфью Нирн. Вот когда море ворвется в твою шахту, когда наступит конец твоим мечтам, тогда наступит твой черед броситься со скалы.
