Эли Берте - Потерянная долина
– Так я подумаю о них за вас, и если в самом деле знаменитое имя, которое я ношу, может освятить ваш союз, я провожу вас в Париж, покажусь при дворе с сыном и невесткой. Наследница старинного рода де Санси – превосходная партия, я знал ее семейство и горжусь за вас подобным союзом. Притом девушка, говорят, очаровательна, может быть, вы уже и любите ее?
Арман потряс головой.
– Я никогда не видел ее, – произнес он.
– Но по крайней мере вы знаете, что она богата и что наградой за вашу покорность будет милость императора. Неблагоразумно сожалеть о юношеских привязанностях, и женщина, наделенная такими преимуществами, как мадемуазель де Санси, легко должна вознаградить...
– Ах, граф, – прервал старика Арман, – как вы можете говорить о моем союзе с другой женщиною, в доме, где все полно воспоминаниями о Галатее?
И он закрыл лицо руками.
– Вы правы, – вздохнул граф, вставая. – Итак, прощайте, полковник Вернейль. Завтра, когда вы успокоитесь, поговорим об этом.
Он обнял Армана и удалился.
Прошедший день был так насыщен впечатлениями, что Вернейль еще долго не мог привести свои мысли в порядок. Ему никак не верилось, что он снова вернулся в Потерянную Долину, что Филемон – его родственник и покровитель граф де Рансей, что виконт и его жена, беспрестанно говорящая о модах и удовольствиях, – те самые Неморин и Эстелла, пастушок и пастушка. Самый вид этой комнаты возвращал Армана к воспоминаниям о своей любви к очаровательной воспитаннице Филемона. По временам глаза его загорались, губы растягивались в улыбке, но потом лицо омрачалось и вздохи снова вырывались из груди.
Так провел Арман не один час, сидя у окна, обрамленного виноградом, где некогда дожидался часа, назначенного для свидания с Галатеей в саду. Он даже нашел шпалерник, служивший ему лестницей. Сад был все тот же: те же цветники, те же дерновые площадки, обсаженные померанцами и олеандрами в зеленых кадках. Луна, взошедшая в эту минуту, освещала бледным светом двор, погруженный в глубокую тишину.
Мало-помалу Арманом овладели воспоминания о тех сладостных ночах, когда, скрывшись за занавеской и задув свечу, он, дрожа от нетерпения, поджидал Галатею. То же безмолвие в природе, та же прозрачность в воздухе. Воображение перенесло его к событиям шестилетней давности. Арману казалось, что он не покидал Потерянной Долины, что Галатея жива. Уступив просьбам своего милого, трепещущая, она крадется, замирая при малейшем шорохе, к большому померанцевому дереву. Устремив на него глаза, Вернейль, весь во власти сладких грез, старался разглядеть легкий стан девушки, подстерегал движение ночного ветерка в густой листве.
Вдруг он побледнел и склонился над окном, рот его открылся в немом крике. Задыхаясь, Арман судорожно сжимал виноградную ветвь, увивавшую раму окна.
Нет, это было не видение. Легкая грациозная фигура действительно появилась под померанцевым деревом. Ветви тихо качались в такт ее движениям, лунные лучи играли в шелке платья.
Арман зажмурился и спустя минуту снова посмотрел в сторону дерева. Призрак не исчез.
Лоб Вернейля покрылся холодным потом, руки дрожали, однако он не утратил хладнокровия.
«Что удивительного в том, – подумал он, – если кто-то прогуливается в саду в такую великолепную ночь? Тут нет ничего сверхъестественного».
Тем временем призрак, как будто угадав его мысли, медленно вышел из густой тени, отбрасываемой деревом, и подошел к дому.
То была женщина, мало того, это была Галатея! Галатея в своей маленькой соломенной шляпке, с голубым шарфом, на плечах и с коралловыми браслетами на прекрасных обнаженных руках. Луна освещала ее лицо, и Арман узнал любимые черты. Она была бледнее и тоньше, но лицо казалось еще прекраснее, чем прежде.
Галатея с горестным видом в безмолвном призыве подняла руки. Арман испустил глухой крик и поставил ногу на подоконник, готовый выпрыгнуть, но что-то удержало его. Он бросился на кровать и, накрывшись одеялом, произнес прерывающимся голосом:
– Боже мой! Больше нет сомнений, я обезумел!
Однако через несколько минут, придя в себя от смущения и повторяя, что был обманут воображением, Вернейль заставил себя снова подойти к окну.
Призрак исчез. Больше часа Арман простоял у окна, но ничто не нарушало молчания и неподвижности ночи.
ГЛАВА XV
МАЛЕНЬКИЙ ШАРЛЬ
С первыми лучами солнца Арман поспешил выйти во двор, чтобы избавиться от ужасных видений, которые преследовали его всю ночь. В такой ранний час хозяева дома еще спали, и окна были затворены. Между тем в большой аллее конюх выгуливал двух великолепных лошадей, покрытых красными попонами, садовники принимались за работу; вдали слышалось мычание скота, гонимого на пастбище пастухами, очень отличными от Лизандра и Неморина. Прежняя Аркадия, сделавшись похожей на мызу, потеряла свою таинственность, но вовсе не прелесть и поэзию.
Вернейлю хотелось побродить по местам, где все дышало воспоминаниями, однако страшился любопытных взоров. Потому, убедившись, что никто не заметил, как он вышел из дома, Арман поспешил по липовой аллее в самую уединенную часть Потерянной Долины.
Солнце всходило, роса блестящими каплями висела на траве и на кустах. Яблони и персиковые деревья осыпали на землю нежные бело-розовые лепестки. Соловей выводил свои последние трели, между тем как иволги в золотых корсажах, дрозды в черных бархатных ливреях с хором коноплянок, зябликов и ольшанок приветствовали начинавшийся день.
Чем дальше от дома уходил Вернейль, тем сильнее сжималось его сердце, тем печальнее становились размышления. Множество подробностей, не замеченных накануне, теперь останавливали его внимание и наполняли душу грустью.
Природа в Потерянной Долине была такой же роскошной, но то, что было делом человека, носило следы заброшенности. Тропинки заросли крапивой и лебедой. Белые статуи, производившие такое чудное впечатление посреди темных рощ, были покрыты мхом, мостики и беседки разрушились. Очевидно, тот, кто когда-то заботился об украшении этих прелестных садов и рощ, предал их забвению.
Вернейль посетил прогалину, где он встретил двух пастушек и подслушал их нежные признания, беседку, служившую местом веселых ужинов, грот, где работал Лизандр. Эти места пробудили в нем много скорбных чувств, много горьких мыслей, но Арман не смел еще приблизиться к лугу Анемонов, где он объяснился Галатее и где позднее видел девушку в последний раз.
Неодолимая сила влекла его туда. Арману казалось, что священный долг обязывает его увидеть трагически памятный камень, откуда несчастная пастушка бросилась в озеро, хотя у него сердце разрывалось при одной мысли от этого.
