Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Красный бамбук — черный океан. Рассказы о Востоке
Через два часа началась высадка. Худой оборванный рикша, скрестив на груди руки, с надменной улыбкой следил за тем, как прыгают в море солдаты в защитной форме, как торопливо бредут по воде, стараясь не замочить карабины.
Лейтенант Цудо, укрывшийся от дождя в коляске с поднятым верхом, подобострастно заметил:
— Эти олухи так и рвутся в бой, господин подполковник. — Наверное, даже не догадываются, что двери открыты.
— Ничего, — ухмыльнулся Арита. — У них еще все впереди.
Шесть тысяч солдат, высадившихся в Дошоне, прошли хорошую подготовку на острове Хайнань. Отметив время, которое понадобилось войскам, чтобы закрепиться на берегу, Арита вынужден был признать, что действовали они неплохо. И все же этот десант больше походил на маневры, чем на боевую операцию. Благодаря «висельникам» не было сделано ни единого выстрела.
Арита приблизительно знал, какие события предшествовали вторжению в Индокитай с моря. Подписанная в Ханое конвенция разрешила Японии разместить к северу от Красной реки контингенты в числе шести тысяч человек. Кроме того, французская администрация соглашалась передать японской стороне три главных аэродрома: в Ханое, Хайфоне и Фулангтхыонге. Переброска же войск к китайской границе вообще не лимитировалась никакими квотами. При желании японцы могли гнать через Индокитай эшелон за эшелоном. Одним словом, для ведения боевых операций в Китае отнюдь не требовалось внушительных демонстраций, подобных только что совершенному десанту. Они преследовали иную, чисто политическую цель.
— Дипломатическое давление должно быть подкреплено военным, — с присущей ему прямотой заявил премьеру Коноэ генерал Итагаки.
— Реализация дальнейших планов целиком зависит от индокитайского плацдарма, — твердо заявил прилетевший из Китая генерал Ямасита, которому была поручена разработка Малайской операции.
Обоих генералов решительно поддержали на военном совете Анами и Араки. Коноэ колебался. План, который усиленно разрабатывал Морита Тахэй, еще не был готов, и неуклюжая военная демонстрация могла разрушить саму идею совместного управления. Идея же казалась принцу все более заманчивой, потому что французская сторона безропотно выполняла японские требования. Конец сомнениям положил все тот же Итагаки:
— В генштабе полагают, ваше высочество, что небольшая разведка боем только ускорит разработку оригинального плана правительства. Мы должны продемонстрировать готовность добиваться удовлетворения наших законных интересов любыми средствами. Вишистские эмиссары, которые торговались с нами из-за каждого солдата, сделаются сговорчивее под дулами пушек.
— Вы меня убедили, — сдался премьер. — Но пусть они сначала подпишут.
Японская двадцатипятитысячная армия получила приказ о выступлении ровно через час после подписания военной конвенции.
Деку отказывался верить сообщениям о том, что, японцы перешли границу в районе Лангшона и быстро продвигаются на юг.
— Но зачем? Зачем? — схватившись за голову, он метался по кабинету. — Ведь они получили все, что требовали.
— Вы связались с японской комиссией, майор? — Фюмроля он встретил как спасителя. — Немедленно поезжайте к ним, умоляю!
— Японцы уверяют, что им ничего не известно, ваше превосходительство. — Фюмроль старался скрыть душившую его ярость. — Говорят, что это какое-то недоразумение.
— Пусть сейчас же запросят Токио!
— Я уже обращался к ним с такой просьбой.
— И что же? — упавшим голосом спросил Деку.
Фюмроль молча развел руками.
— Как же быть? Я отдал приказ оказывать противнику лишь чисто символическое сопротивление.
— Мы и без того отступаем, — пожал плечами Фюмроль. — Нам не привыкать. В отдельных местах, правда, завязываются короткие перестрелки, но это не оказывает никакого влияния на ход событий. Японцы берут город за городом и быстро продвигаются в глубь страны.
На все запросы и звонки генерал-губернатора японские представители отвечали вежливыми уверениями в вечной дружбе. О событиях на севере Индокитая они, по их словам, ничего не знали, а связаться с Токио якобы все не удавалось. Фюмролю посчастливилось дозвониться до японского министерства иностранных дел, но трубку снял какой-то низший чиновник. Кроме обещаний «доложить при первой возможности», Фюмроль ничего не добился. Из Виши приходили панические депеши, в которых предлагалось соглашаться на все. Но невозможно было достигнуть согласия без переговоров. А пока японские представители искусно уклонялись от всяких контактов с колониальной администрацией, пятнадцатая армия, преследуя отступающие французские части, совершила молниеносный бросок вдоль дороги Лангшон — Ханой. Сам Лангшон был взят почти без боя на второй день наступления.
— Все равно мы не можем противостоять столь превосходящим силам, — попытался оправдаться Деку.
И он, и Фюмроль не спали уже третьи сутки. Не хватало времени даже на бритье. Дни и ночи пролетали в бесцельных переговорах и консультациях. Правительство бомбардировало резиденцию телеграфными приказами, которые едва успевали расшифровывать. Выполнить же их не было никакой возможности. Вербальные ноты и меморандумы, направленные японцам, оставались без ответа. Они словно проваливались в черную пустоту. Когда пришла весть о высадке большого отряда японских войск на морском побережье у Дошона, Деку совсем опустил руки.
— Мы взяты в плен. Крах неминуем. Мне остается только пустить себе пулю в лоб.
— Не болтайте глупостей, адмирал! — впервые Фюмроль говорил совершенно искренне. — Лично вы тут совершенно ни при чем.
В этот момент Фюмроль остро раскаивался в собственной глупости. Вместо того чтобы пугать пистолетом застигнутых врасплох молокососов, ему следовало связаться с их руководителями. В обмен на оружие они бы наверняка согласились переправить десяток-другой французов к англичанам. Он уже знал, что после нескольких самовольных перелетов транспортные самолеты стояли в ангарах, а истребители заправлялись только для короткого боя в индокитайском небе. Видя, как скучающие, обозленные пилоты слоняются по кабакам или сбиваются в подозрительные кучки, нетрудно было догадаться, о чем они говорят между собой. Он и сам, случалось, вел подобные разговоры с глазу на глаз. Оставалось лишь сожалеть об упущенных возможностях. Он мог бы сражаться над Ла-Маншем, а уготовил себе японский плен. Только в припадке тропикантос можно было совершить столь непоправимую ошибку. Непостижимый, как Будда, Тхуан едва ли пойдет на контакт. Да и не было уверенности в том, что он знал о проделках Мынь. С той ночи никто уже не пытался открывать сейф — Фюмроль специально приклеил тонкую шелковинку — или распечатывать корреспонденцию.
