Мэри Стюарт - Последнее волшебство
На этот счет я уже успел принять решение.
– Хоть до самого Дунпелдира, если угодно. Я держу путь как раз туда. А если ты по дороге будешь делать остановки, чтобы торговать своим товаром, то меня и это не смущает, я получил недавно известие, что мне можно не спешить.
Он очень обрадовался и, по счастью, не заметил, как удивленно посмотрел на меня Ульфин. А я прикинул, что золотых дел мастер может мне быть полезен. Уж наверно, он не сидел бы до этих пор в Йорке, не заручившись от Моргаузы обещанием, что она допустит его к себе и посмотрит его изделия. Вскоре из его рассказа выяснилось, что я не ошибся. Почти без расспросов с моей стороны он словоохотливо описал мне, как сумел в Йорке познакомиться с юной служанкой Моргаузы – Линд. В награду за пару дешевых побрякушек та взялась замолвить о нем слово перед королевой, и действительно, хотя сам Бельтан не был допущен пред королевины очи, Линд отнесла несколько вещиц своей госпоже, и Моргауза заинтересовалась его работой. Все это он рассказывал мне со многими подробностями. Он болтал, а я молча слушал, а потом, как бы между прочим, спросил:
– Ты упомянул про Моргаузу и Мерлина. Она что же, разослала солдат искать его? Но зачем?
– Да нет, ты неверно меня понял. Я просто пошутил. В Йорке, прислушиваясь к людской молве, я узнал, что будто бы у нее с Мерлином была под Лугуваллиумом ссора и что с тех пор она якобы поминает его имя только с ненавистью, хотя прежде всегда выражала завистливое восхищение его искусством. Ну и потом, все сейчас гадали, куда он мог скрыться? Да только будь она хоть трижды королева, против такого человека она все равно бессильна.
А ты, слава богу, изрядно подслеповат, подумал я, не то пришлось бы мне остерегаться такого проницательного всезнайки. Впрочем же, хорошо, что судьба свела меня с ним. С такими мыслями я сидел и помалкивал, и наконец даже он почувствовал, что пора спать. Мы перестали подбрасывать сучья в костер и, завернувшись в одеяла, улеглись между корнями деревьев. Я лежал и размышлял о том, что, путешествуя вместе с настоящим странствующим мастером, я буду правдоподобнее выглядеть в своем теперешнем обличье; к тому же он послужит при дворе Моргаузы если не моими глазами, то по крайней мере ушами, от него многое можно будет узнать. А Ниниан, который ему заменяет глаза? Снова словно бы холодное дыхание тронуло мне затылок, и все мои досужие предположения без следа растаяли, как тени при восходе солнца. Что это? – мелькнула у меня мысль. Предчувствие? Пробуждение прежних пророческих сил? Но и эта мысль расплылась и растаяла под шелест ночного ветра в плакучих ветвях берез и шорох рассыпающихся пеплом головешек. Бессонная ночь обступила меня со всех сторон. Не хочу, не буду сейчас думать о хилом младенце в Дунпелдире. Но все-таки, а вдруг он не выживет и мне не надо будет из-за него ломать голову?
Но нет, я знал, что на это надеяться нечего.
10
От Виновии до крепостного городка Корбридж не будет и тридцати миль, но мы добирались туда добрых шесть дней. Двигались мы не по прямой дороге, а всяческими окольными путями, сворачивая в каждую деревеньку, к каждому хутору.
Неторопливое наше путешествие было довольно приятным. Бельтану явно нравилось, что есть с кем поболтать, и жизнь Ниниана тоже стала легче, оттого что он перевалил на одного из наших мулов свою нелегкую ношу. Золотых дел мастер был, правда, чересчур разговорчив, но неизменно добродушен, к тому же его усердие и искусство заслуживали бесспорного уважения. Мы то и дело задерживались в каком-нибудь бедном селении, где он охотно брался за работу: что-то мастерил или чинил для его жителей; ну а уж в больших деревнях и в придорожных тавернах у него от заказчиков не было отбою.
Хватало дел и мальчику Ниниану, но в пути и во время, ночных бесед у костра у нас с ним завязалась странная дружба. Он больше помалкивал, но, когда выяснилось, что мне знакомы нравы птиц и зверей, что как врачеватель я владею знаниями о травах да еще умею читать звездные письмена на ночном небе, он стал держаться поближе ко мне и даже, пересилив себя, обращался ко мне с расспросами. Оказалось, что он любит музыку и слух его верен; я показал ему, как настраивать струны моей арфы. Ни читать, ни писать он не умел, но, раз заинтересовавшись, выказал изрядную понятливость, которая со временем, при хорошем наставнике, могла бы расцвесть пышным цветом. И в конце нашего путешествия я начал подумывать о том, что этим наставником мог бы быть я и что неплохо бы мне взять Ниниана – с согласия его хозяина – к себе в услужение. С этой мыслью я стал приглядываться в селениях и встречных каменоломнях, не найдется ли подходящего раба, которого я мог бы купить Бельтану, а Ниниана чтобы он отпустил ко мне.
Временами по-прежнему словно бы набегала на солнце тучка – я испытывал холодок смутного дурного предчувствия, тревоги и беспокойства. Где-то рядом притаилась угроза и высматривала место, чтобы нанести удар. Но предугадать, куда он придется, я не мог. Знал только, что это предчувствие относится не к Артуру. Ну а если к Моргаузе, будет еще время об этом позаботиться. Даже в Дунпелдире мне сейчас не страшно было появиться: у Моргаузы и без меня довольно хлопот, не последняя из них – предстоящее возвращение ее монаршего супруга, который тоже, не хуже прочих, умеет считать на пальцах.
И вообще то, что мерещится мне, может быть, вовсе и не беда, а так, пустячная досада одного дня, о которой завтра и думать забудешь. Когда боги затмевают свет тенью предчувствия, всегда трудно понять, накроет ли туча целое королевство или же только расплачется со сна младенец в колыбели.
Наконец мы достигли Корбриджа, что под самой Великой Стеной, пересекающей эту холмистую местность. В римские времена поселение у моста называлось Корстопитум. Здесь, в удобном месте, на перекрестке двух дорог Дерийского тракта, идущего с юга на север, и дороги Агриколы, с запада на восток, – стояла надежная крепость. Со временем у стен крепости образовалось поселение мирных жителей и скоро выросло в богатый городок, куда стекались купцы, ремесленники и воины со всех концов британской земли. В наше время от крепости остались одни развалины, камень ее стен растащили на новые постройки; но к западу от нее, на взгорье над излучиной речки Кор, растет и процветает новый город: дома, таверны, лавки и большой шумный рынок – красочное наследие римских времен.
А крепкий римский мост, давший городу его нынешнее название – Корбридж, – стоит до сих пор, соединяя берега Тайна в том месте, где в него впадает с севера шумная речка Кор. У ее устья работает неутомимая водяная мельница, и бревна моста целыми днями стонут под грузом телег с зерном. Рядом с мельничной запрудой – пристань, куда причаливают плоскодонные барки. Кор хоть и не отличается многоводьем, но круто сбегает вниз по склону и крутит мельничные колеса; Тайн же – река широкая и быстрая, он катит здесь свои воды по пестрому галечнику, а вдоль низких его берегов щедро раскинулись зеленые деревья. Долина Тайна просторна и плодородна, здесь среди тучных хлебных полей растут и плодоносят фруктовые сады. С севера к этой широкой извилистой зеленой низине подступает вересковое нагорье, на нем под клочковатыми облаками здесь и там блестят на солнце синие озера. Зимой неприютно в этих местах, рыщут по верещатнику волки и дикие люди, подходя порой к самым домам; но в летнюю пору здесь благодать, зеленые леса изобилуют оленями, лебединые стаи затмевают зеркало вод. Над болотистой равниной звенят переливчатые птичьи рулады, по долинам мелькают тенями быстрые ласточки, под обрывами синей молнией вспыхивает крыло зимородка, по скалистому хребту, то уходя кверху, то круто ныряя вниз, тянется Великая Стена императора Адриана. И оттуда, сверху, открывается необъятный вид, далеко уходят ряд за рядом синие складки холмов, покуда не теряются за туманным краем земли.
