Том Шервуд - Остров Локк
– Однажды (это Эвелин) у острова покажется корабль. Он заберёт нас домой, в Англию. Как же грустно и тяжело будет расставаться вот с этим домом, которому все мы, не считаясь, дарили силу и тепло своих рук… Но это потом, потом. А пока – с днём рождения, Дом!
– Он ещё вот что сделал, – лучилась улыбкой Алис,– он подарил нам нас. Понимаете, не случайных людей, которые просто знакомы друг с другом, а дружную и большую семью!
Лишь Эдд и Корвин молчали, занятые важным делом – старались выглядеть взрослыми.
Насытились, и чуть устали, и кое-кто приподнялся уже из-за стола, но я громко сказал:
– Предлагаю, чтобы праздник был настоящий! Сегодня – никакой работы. Будем есть, пить, купаться, валяться на песке. А вечером – костёр!
Как клочки тумана от дуновения бриза слетели с Малышей важность и чопорность. С радостным визгом метнулись они из-за стола и отчаянными скачками понеслись вниз по лестнице – устраиваться на плоту. Весёлой вереницей спустились и мы, и Алис и Эвелин, взявшись за руки, тоже припустили вслед за близнецами, так же, как и они, повизгивая и разбрасывая босыми ногами песок.
Нох и Бэнсон, отплыв от берега ярдов на двадцать, вбили в песчаное дно заострённый кол, и второй такой же на берегу, и натянули между ними кусок паруса. Неторопливый мистер Бигль, подняв руку в белой перчатке, провозгласил:
– Здесь купаются джентльмены (рука соблаговолила качнуться в сторону причала, ну это понятно, мы с него собирались прыгать), а здесь (рука в другую сторону, за парус) – леди.
И мы подарили себе этот день. Весёлый, беззаботный. Наполненный солнцем, радостными криками, фонтанчиками песка, плеском резвящихся в тёплой воде озера человечков. Мы взяли у миссис Бигль брусок мыла и тщательно вымылись, а потом Бэнсон, на скорую руку соорудив цирюльню, побрил нас и подстриг. И, надо сказать, довольно умело.
“Дукат” подарил нам два музыкальных инструмента: большую, с неповреждённым мехом волынку [36] и африканские барабанчики – тамтамы, насаженные на бамбуковый шест. Бэнсон, быть может, впервые в жизни переборовший застенчивость и смущение, сыграл несколько шотландских песенок. В тамтамы же стучали все, кто того желал – даже мистер Бигль: мы, хохоча и приплясывая, буквально подтащили его к ним, и задравший к небу покрасневшее, страдальческое, с львиными бакенбардами лицо, почтенный Бигль отколотил вдруг нам такой бравурный ритм, что мы подвывали и валились на песок от восторга.
Вечером открыли бочонок с ромом, развели на берегу громадный костёр и почти до самого утра плясали и пели, а потом ещё Эвелин рассказывала нам старинные английские сказки.
День следующий также был днём отдыха: мы проснулись лишь к обеду. Неотложных дел не было. Бэнсон спал, Бигли хлопотали у плиты. Эвелин, присев у краешка причала, мыла посуду. Я немного потоптался у костра, затем поднялся в дом. Усевшись за привезённый из каюты капитана стол, я выложил на него карты, бумаги и перья. Вот она, красная цепочка отметок на карте – маршрут нашего пути. Начинается в Бристоле, огибает Африку и упирается в Мадрас. Вот порты, где мы запасались водой и чинили такелаж: Дакар, Банджул, Кейптаун. Крутой поворот цепочки – входим в Индийский океан. Миновали коридор между Маврикием и Мадагаскаром, миновали острова Каргадос-Карахос. До Чагоса не дошли. Вот он, конец отметок: чистый океан, никаких островов не обозначено. Где же мы сейчас, куда увлёк нас океан? Очевидно, это маленькие неведомые островки, лежащие в стороне от караванных путей. Тогда дело плохо. А с другой стороны – вдруг, ну вот вдруг мы не так далеко от проходящих кораблей? Но в этом случае надо попытаться дать им знак. Каким образом? Да самым простым: нужен хороший столб дыма. Да, это мысль…
Её прервали через секунду. Произошло событие, которое я обязан был предвидеть, но которое застало меня врасплох. Прибежали взволнованные мальчишки и сообщили, что на Большом острове поднят сигнал – шест с белой тряпкой. Вместе мы поспешили на площадку, где стоял Жук. Я навёл подзорную трубу на берег – и вот он, белый лоскут, чуть в стороне от нашего старого лагеря. Рядом с ним – один человек. Я и Бэнсон, вооружившись и прихватив немного провианта, спешно отправились в путь.
Увидев наш плот, человек бросил шест, вбежал в воду по грудь и так и простоял, пока мы не приблизились. Худой, заросший чёрной щетиной, с горящими глазами, он чуть не плакал, когда влез к нам на плот.
– Сэр, – только и мог выговорить он, – сэр…
Мы дали ему поесть и выпить воды. Это был Робертсон, один из матросов с “Дуката”. Из его сбивчивого рассказа мы узнали, что для него и ещё троих товарищей по несчастью жизнь на Большом острове стала невыносимой. Пятеро охотников во главе со Стивом каждый день заставляли их работать – от восхода и до заката солнца, всё светлое время суток. В полдень делался небольшой перерыв на обед, который с большим трудом можно было назвать обедом, так ничтожны оказывались выдаваемые порции еды. Положение спасали лишь фруктовые деревья, в изобилии росшие на острове. Джоб, Джейк, Даниэль и Робертсон, имея всего лишь два топора, валили деревья, разделывали стволы на куски равной длины и стаскивали на ими же расчищенную площадку у самого края леса, недалеко от родника. Здесь они выстроили небольшой форт, сруб размером восемь на восемь ярдов, без дверей, с четырьмя узкими окнами. Во время работы за ними постоянно наблюдали двое охотников, сменяющие друг друга. Они были вооружены шпагой и абордажной саблей, привезёнными с корабля. На ночь их заставляли протискиваться в узкие окна внутрь форта и там оставляли на ночлег – чтобы не сбежали. Хотя у них, изнурённых до крайности, вовсе не было сил для побега.
Иногда одного из них, опять же под присмотром, отправляли на поиск и ловлю молодых черепах, появляющихся на мелководье. Робертсон сейчас именно этим и занимался. На вопрос, где же его надсмотрщик, он ответил, что это Глэг, единственный из тех пятерых выказывающий сочувствие матросам. Именно он помог Робертсону выставить сигнал, а сам вместо него отправился вдоль по берегу за черепахами.
План, предложенный Глэгом Робертсону и другим матросам, заключался в следующем. Если мы согласимся взять к себе на остров пятерых человек, то вечером Глэг возвращается к Стиву один, без Робертсона, и сообщает, что они поймали огромную черепаху. Затем он забирает с собой остальных матросов, чтобы они помогли её принести, и с ними возвращается к нашему плоту. Если же кто-то из охотников из любопытства отправится вместе с ними, то его на пути свяжут и будут держать, пока все не поднимутся на плот.
План был понятен и прост, и мы с Бэнсоном, переглянувшись, сразу же согласились. Мы подождали несколько часов и вечером приняли к себе пятерых человек – четырёх исхудавших, обросших матросов и маленького, опрятного, с быстрым остреньким взглядом Глэга. Он, едва ступив на плот, отцепил от пояса абордажную саблю и, встав на одно колено, протянул её мне. Меня неприятно смутил этот излишне театральный жест, но по выражению лиц остальных я понял, что это было оговорено заранее.
