Александр Мазин - Белый Волк
Что ж, по-своему, это даже справедливо, решил я, и минуток через пятнадцать супруга грубияна и насильника Тюркира охала и повизгивала, изо всех сил пытаясь процарапать дорогой лен моей нательной рубахи.
Вот не могу понять эту специфику мужского организма. Только что казалось – никаких сил больше нет. Упал – и заснул. А стоит пощупать теплую упругую попку – и такая бодрость просыпается… Минут на сорок.
Но нам хватило.
– Будет сын – назовешь Волчонком, – пробормотал я по-русски вслед выскользнувшей из-под шкуры одноразовой подружке…
Глава семнадцатая,
в которой герой возвращается домой и узнает кое-что о сексуальных привычках йотунских самочек
К утру Свартхёвди практически оклемался. Хорошо покушал. Выслушал извинения от хозяина дома, который (официальная версия) спьяну перепутал чужое двуногое имущество с собственным и совершил преступление стоимостью в сорок граммов серебра.
Медвежонок извинения принял. Серебро – тоже. И еще – головной платок из очень хорошей, пусть и некрашеной шерсти, который предназначался рабыне, дабы спрятала личико и не оскверняла фингалом взор господина.
Вот такие тут бесчеловечные нравы. Если речь идет о рабах. Надо, кстати, напомнить о них Хавчику, а то в последнее время он слишком много мне замечаний делает.
Я тоже принял извинения от владельца одаля, который заверил меня, что у него и в мыслях не было поднять меч на гостя. Он, дескать, просто хотел показать мне, как специалисту, какой у него хороший клинок. Более того, не просто показать, а даже и подарить. Что он сейчас и делает.
Мне был вручен меч стоимостью в целую марку серебром, но я уже был в курсе правил игры, и потому в моей собственности меч пробыл недолго.
Заверив Вшивую Бороду в том, что я действительно неверно истолковал его намерения и тем невольно нанес ему тяжкое оскорбление (подумал, будто Тюркир способен напасть на гостя), и, пытаясь защититься, нечаянно задел его и сбил с ног. И в компенсацию за нанесенную обиду дарю ему этот замечательный меч стоимостью не менее марки серебром…
Вот так мы все сохранили лица и внешнюю благопристойность. Старина Вшивобородый в итоге даже попытался сделать мне настоящий подарок (рог, из которого я пил), потому что история того, как папа Медвежонка заработал свою жену, была известна всем сёлундцам, и вероятность того, что его сынок в священном безумии мог порубать всех чад и домочадцев Тюркира, была довольно высока. Очень возможно, что лишь мое своевременное вмешательство сохранило Свартхёвди немало серебра, которое пошло бы на выплату вергельда. В том числе и за безвременную кончину Тюркира Вшивой Бороды.
Я от подарка отказался. Глядя на огромный фингал, в котором прятался глаз Тюркира, а также помня о паре незримых развесистых украшений, которыми он обзавелся этой ночью после инцидента на сеновале, я чувствовал, что не вправе брать у дядечки подарки. Тем более – такие несерьезные.
Засим мы погрузились на лошадок, приняли гостинчики в дорогу (так здесь положено) и отправились восвояси.
Ближе к полудню, без приключений, мы достигли развилки, на которой наши пути разошлись. Свартхёвди отправился домой. И я – тоже. Домой. К себе. То есть первоначально я собирался ехать вместе с Медвежонком, но после вечерних событий передумал. Как-то мне беспокойно стало: вдруг моих домочадцев, пока меня не было, тоже обидели?
Не обидели.
Хотя и могли.
Хегин Полбочки, узнавший о моем возвращении и прибывший с бурдючком пива (и с племянником) выразить почтение, так сказать, после пары чашек вдруг поинтересовался, не хочу ли я приобрести супругу для своего трэля Хаучика? По дружбе он готов уступить ее всего за пару марок.
Хавчик, присутствовавший за столом, активно засигналил мне: не надо никого покупать.
Я поинтересовался: с какого бодуна Хегин озаботился семейным положением моего раба?
Все оказалось весьма романтично. Вышеупомянутая тир [28] оказалась непраздна и на допросе показала на Хавчика как на будущего папашу.
Я взял паузу, чтобы переговорить с «виновником торжества».
Хавчик от отцовства наотрез не отказывался, хотя выразил сомнение: мол, пригожую рабыню всякий норовит попользовать. Так что папой может оказаться и сам Полбочки. И вообще, раз стельная корова стоит дороже, то и рабыня – соответственно. То есть ему, Хавчику, еще и приплатить должны за осеменение.
Ну и наглец! Впрочем, идеология понятна.
Ее я и изложил (в корректной форме) соседу.
Тот по существу возражать не стал, но заметил, что человеческого детеныша выкармливать дольше и накладнее, чем теленка.
Вопрос опять сводился к деньгам.
Но тут подал голос мой ученик Скиди:
– Знаешь, дядюшка, я вспомнил: я тоже был с этой рабыней.
Сказал так, чтобы мы все поняли: врет. Зато деликатно напомнил дядюшке, что я для их семьи – человек нужный. Как-никак взялся подготовить Скиди к будущему походу. А ну как откажусь?
Полбочки тут же съехал с темы. И перешел к другой своей проблеме: поселившемуся поблизости йотуну. Тварь, если верить Хегину, оказалась невероятно хищной. За месяц слопала трех овец и собаку. Причем овец тягала прямо из овина.
– Я говорил тебе, дядя, давай я его убью! – воскликнул Скиди.
– Ага! Счас! Тоже мне Беоульф нашелся! – проворчал дядюшка.
Как ни странно, я понял, кого Полбочки имел в виду. Видел одноименную анимашку[29]. Да и фильм – тоже.
– Согласен с тобой, уважаемый Хегин, – изрек я.
Еще бы я был не согласен. Достаточно вспомнить, как я классно летал по корабельному сараю старины Полбочки от легкого тычка волосатого антропоида. Если бы не Рунгерд, вовремя подавшая звуковой сигнал, мы бы сейчас не беседовали.
«Хорошее мясо» – так вроде бы оценил нас мохномордый любитель свежатинки. Думаю, молоденький Скиди будет оценен йотуном-йети по достоинству.
– Может, уважаемый Ульф Вогенсон поговорит о йотуне с дочерью Ормульфа Полудатчанина? Прекрасная Рунгерд, я заметил, прислушивается к твоим словам.
Ну как откажешь доброму соседу? Тем более что его «подарок», англичанка Бетти, даже сейчас трудится не покладая умелых ручек. Вот, ткацкий станок ни на минуту не умолкает.
– Как только дела хозяйственные позволят… – Я покосился на своего раба-управляющего… Опаньки! Да на нем лица нет! С чего бы?
А, понятно! Наш кобелек бегал через лес брюхатить чужих рабынь, ни сном ни духом не ведая, что где-то поблизости отирается голодный тролль.
Со Скиди я договорился, что наши занятия начнутся завтра. Утренняя пробежка на лыжах – неплохая разминка.
Гости убыли, а я взял моего кобелеватого управляющего за гузку и потребовал объяснений.
