Анна Антоновская - Жертва
«Здесь почиет Ватах. Предки его льют слезы над благочестивым потомком, потомки льют слезы над благочестивым предком. Ангелы простерли руки и приняли Ватаха, когда падишах велел прекратить его земное существование».
И показал рисунок, представляющий виселицу, а на ней повешенного Ватаха.
Князья поспешно отказались от совместного ужина с бесстрашным путешественником и устремились в свои покои.
Всю ночь они метались на мягких постелях. Им мерещились мумии, слышался хруст костей, лязг зубов.
Наутро путешественник, уже не ожидая приглашения, стал рассказывать, что Стамбул носит глубокие следы языческой Византии и христианского Константинополя. Конечно, пожалел он, многое погибло от пожаров и человеческой страсти к уничтожению. Византия трижды разрушалась, также и Константинополь. Уцелевшая от меча и пламени завоевателей часть уничтожалась фанатичным исламом.
Роскошная библиотека императорского дворца в Константинополе имела полмиллиона томов, между которыми был писанный золотом Гомер, манускрипт длиною в сто двадцать футов. Императорский дворец занимал целый квартал.
– Но теперь от этой роскоши остались жалкие остатки, – сокрушенно добавил путешественник.
Потом он рассказал о церкви святой Ирины, превращенной турками в арсенал. Стены церкви увешаны редким оружием. Там висит меч пророка. Там хранится большая ступка, в которой толкут уличенного в преступлении главу улемов и других священных особ, огражденных законом от обычных казней.
И, не давая князьям опомниться, путешественник поведал им о двойных воротах Сераля Ахмеда Первого, через которые их повезут. Эти «ворота счастья» внушают страх всем придворным султана – возле них живет палач, стража и помощники палача, постоянно подстерегающие свою добычу. Все придворные, впавшие в немилость, схватываются между двумя воротами и изгоняются из столицы или тут же обезглавливаются.
Не замечая явной взволнованности князей, путешественник еще долго говорил об императоре Юстиниане, о замке Фуад-паши, умершего от яда, о знаменитой Роксолане, супруге Солимана, по настоянию которой султан приказал немому палачу казнить своего сына Мустафу. И когда вошел Абу-Селим-эфенди, князья, облегченно вздохнув, кинулись к нему навстречу.
Эфенди чуть улыбнулся и заботливо спросил, хорошо ли они отдохнули.
Князья вежливо ответили, – благодаря ученому они с пользой провели свободное время.
Искоса взглянув на путешественника, эфенди, смеясь, приложил руку к феске и плечу. В учтивых выражениях он предложил князьям отправиться на представление к вертящимся дервишам.
На большой Перской улице у здания, похожего на мечеть, виднелась празднично разодетая толпа. С левой стороны за решеткой находилось кладбище дервишей. В тени высоких темных кипарисов, пестрых цветников и газонов виднелись белые памятники – четырехугольные мраморные колонны, увенчанные тюрбанами, пестро разукрашенные, с именем покойника и стихом из корана.
Возле кладбища гуляли турчанки и своими белыми, красными, синими, желтыми и зелеными чадрами напоминали ожившие цветы.
Эфенди показывал князьям монастырь. Прохладный коридор пересекал здание. В кельях на узких тахтах сидели, поджав ноги, дервиши в конических войлочных колпаках и молча курили кальян.
Обойдя сорок келий, эфенди вышел с князьями в боковую дверь киоска и очутился в большом восьмиугольном зале с высокой куполообразной крышей, поддерживаемой стройными колоннами. Через множество больших окон падал яркий свет на лощеный, как зеркало, пол.
Вокруг стен были расположены ложи для зрителей. Во втором ярусе поблескивали ложи для женщин с вызолоченными решетками и большая ложа для певчих и музыкантов.
Едва успели князья устроиться поудобнее, как в резную дверь вошли двадцать дервишей в бурых мантиях и конических колпаках из серого войлока. Впереди величественно шествовал седобородый настоятель в длинном черном плаще и коническом высоком колпаке.
Обойдя зал вокруг, настоятель сел против резной двери справа, слева сели в два ряда дервиши, поджав под себя ноги. Началась заунывная музыка и пение. В такт этой музыке дервиши проделывали странные движения, обращаясь то друг к другу, то к настоятелю. Они падали ниц, хлопая колпаками по полу. Музыка оборвалась, дервиши присели на корточки. Снова заиграла музыка, ускоряя темп, все дервиши поднялись, сбросили бурые мантии и остались в белых одеждах.
Поклонившись настоятелю и друг другу, они стремительно завертелись на одной ноге, то складывая крестом на груди руки, то простирая их вперед, но не сходя с места.
Музыка становилась все быстрее. Князья изумленно поглядывали на эфенди, застывшего в экстазе.
Джавахишвили беспокойно заерзал на скамье. У него шумело в ушах. Цицишвили отшатнулся, ему показалось, что сам он тоже закружился вместе с дервишами.
Джавахишвили ринулся в дверь, за ним, пошатываясь, последовал Цицишвили.
И когда эфенди вышел во двор, он застал князей у решетки ограды отдающими дань морской болезни.
Тут эфенди счел своевременным обрадовать князей: они сегодня удостоены приглашением султана на торжественный обед в Серале. Падишах мира Ахмед Первый также удостоит князей в полдень беседой.
Большой Сераль казался городом, окруженным стенами.
Первые ворота Цицишвили и Джавахишвили проехали рысью. На князьях переливались малиновые куладжи, отороченные мехом, шаровары из синего бархата, спадающие на белые сафьяновые цаги с золотыми кистями. Каракулевые папахи, шелковые рубашки, алмазные ожерелья и драгоценное оружие на золоточеканных поясах дополняли княжеский наряд.
Вторые ворота князья проехали шагом и в течение получаса ждали под сводами ворот у «порога счастья». Наконец появятся дежурный торбаши, и князей ввели под широкую арку, где в боковых нишах торчали выставленные на кольях головы провинившихся. Князья вспомнили рассказы путешественника и теснее придвинулись друг к другу, нащупывая спрятанное оружие. Наконец они прошли большой двор неправильной фермы, усаженный деревьями, сквозь которые виднелись изящные здания. Абу-Селим-эфенди нарочно вел князей через весь Сераль. Они шли по лабиринту зданий, дворов, садов, террас. Эффенди пояснил – эта часть двора называется Ода. Здесь находятся покои султана и комнаты приближенных. Вот комнаты белых евнухов, вот – черных евнухов, вот – личной свиты, вот – охраны.
В селямлик – в «комнате приветствия» – их встретил пожилой капу-агасси – начальник дверей, – под чьим наблюдением находилась вся мужская половина Сераля.
Но бесчисленное количество залов не поразило князей ни своими размерами, ни роскошью. «Дворец шаха Аббаса куда великолепнее», – подумали они.
