Стенли Уаймэн - Волчье логово
Круазет с криком бросился вперед, чтобы предотвратить удар.
— Смотрите! Смотрите! — неистово закричал он, и солдат замер с поднятой рукой. — У него молитвенник! Он не еретик, он католик!
Злодей опустил оружие и выхватил книги, но, посмотрев на них глупым, недоумевающим взглядом воспаленных глаз, он мог только понять, что на одной из них был изображен красный крест. Этого для него было довольно: он выпустил мальчика, не забыв, однако, напутствовать его ударом и проклятием. Но Круазет не удовлетворился этим, и причина его упорства была мне непонятна. Я заметил только, что он переглянулся с мальчуганом.
— Слушайте, — продолжал он смело, обращаясь к солдатам, — отдайте ему его книги! Ведь вам они не нужны…
Тут уже угроза нависла над нами. Им и так не нравилось наше вмешательство, а это было уж слишком. Все они были пьяны и расположены к драке, к тому же превосходили нас числом, и скоро оружие засверкало у нас перед глазами. Неминуемая беда грозила нам, если бы не подоспел нежданный защитник.
— Остановитесь! — властно приказал он, вставая между нами. — В чем дело? К чему драться между собой, когда остается еще перерезать горло стольким еретикам и получить в добавок царство небесное! Стойте же, говорю я вам!
— Да кто вы такой? — взревела вся шайка.
— Я герцог Гиз, — преспокойно отвечал он. — Отпустите господ, черт вас подери.
Манеры этого человека подействовали сильнее его слов, потому что вряд ли можно было где найти более отчаянного головореза.
Я тотчас узнал его, да и бандиты почуяли в нем господина. Ограничившись несколькими проклятиями, они бросили на землю книги, обнаружив при этом свое настоящее понятие о религии, и двинулись дальше с криком: «Бей, бей гугенотов!».
Оставшийся с нами человек был Бюре — тот самый Блез Бюре, который еще вчера (хотя казалось, что много месяцев прошло с тех пор) предал нас в руки Безера. Теперь, когда он загладил частично свой поступок, мы не знали, как относиться к нему.
Но он-то был не из таких, чтобы сконфузиться от чего-либо, и, добродушно ухмыляясь, смотрел нам прямо в глаза.
— Я не злопамятен, господа, — сказал он нахально.
— Да, не похоже на то, — отвечал я.
— И, кроме того, мы в расчете теперь, — продолжал плут.
— Вы очень добры, — парировал я.
— Конечно. Однажды вы оказали мне услугу, — сказал он, к моему удивлению, очень серьезно. — Вы не помните теперь, но это было дело ваших рук совместно с вашим братом. — И он указал на Круазета. — Клянусь папой и испанским королем, я не позабыл этого!
— А я не помню, — отвечал я.
— Как?! Вы позабыли того парня, которого прокололи в Кайлю? Вот как! Ну, вспомнили теперь? Чисто сработано! Ловкий удар! А это был сметливый парень, мсье Ан, очень сметливый парень! Он и сам догадывался об этом, и я также. Но хуже всего, что это понимал и сам высокорожденный Рауль де Безер… Вы понимаете меня?
Он ухмыльнулся, и я его понял: по чистой случайности я избавил его тогда от опасного соперника. Этим и объяснялась та почтительная манера — почти добродушие, с которой он нас завел в западню.
— Вот и все, — сказал он. — Если вам потребуется то же самое, только дайте мне знать. До свидания, господа.
Он надел набекрень свою шляпу и быстро пошел по улице, распевая прежнюю песню:
Ce petit homme tant joli,
Qui toujour cause et toujour rit,
Qui toujour baise sa mignonne,
Dieu gard' de mal ce petit homme!
Некоторое время звуки его песни еще доносились до нас; мы также видели, как на ходу он сделал игривый выпад рапирой в сторону трупа, поставленного ради шутки у дверей какого-то дома, и, промахнувшись, скрылся наконец за углом.
Мы тоже задержались лишь на минуту, чтобы сказать несколько слов спасенному нами мальчику.
— Впредь, если вас кто остановит, покажите свои книги, — наставлял его Круазет, сам еще походивший на ребенка белокурыми локонами, обрамлявшими нежное и взволнованное лицо. Вместе они вообще представляли, как мне казалось, очень милую картину. — Нет, покажите им только книгу с крестом. Дай Бог вам благополучно дойти до колледжа!
— Я бы хотел знать ваше имя, — сказал мальчик, сдержанность и спокойствие которого при такой обстановке поражали меня. — А я — Максимилиан де Бетюн, сын барона де Рони.
— В таком случае, это лишь услуга за услугу! — воскликнул Круазет. — Ваш отец вчера, нет — позавчера, предостерегал нас…
Тут он остановился и сразу закричал:
— Бегите, бегите!
Мальчику не понадобилось повторное предостережение, и он, как вихрь, понесся по улице: к нам приближались два или три злодея, видимо в поисках очередной жертвы. Они заметили его и готовы были уже преследовать, но, увидев трех вооруженных людей, сочли за лучшее оставить его в покое.
Его дальнейшие приключения хорошо известны: он также в живых теперь. Его останавливали еще два раза, но каждый раз ему удавалось спастись, показывая книгу с крестом. Когда он добрался до здания колледжа, привратник не пустил его туда, и некоторое время он оставался на улице, подвергаясь каждую минуту риску быть убитым и не зная, что делать. Наконец, ему удалось подкупить привратника несколькими мелкими монетами, чтобы тот позвал принципала колледжа, который сжалился над ним и скрывал его в течение трех дней. По окончании резни его разыскали двое вооруженных слуг его отца и доставили к родным. Вот каким образом Франция чуть было не лишилась одного из своих великих министров — герцога де Сюлли.
Но вернемся к нашим похождениям. После того, как мальчик благополучно скрылся, мы, не теряя более ни минуты, продолжили свой путь и, невзирая на все ужасы, встречавшиеся на каждом шагу, упорно считали повороты, преследуя только одну цель: как можно скорее увидеться с Луи де Паваном и разыскать дом против книжной лавки «Голова Эразма».
Скоро мы оказались в узкой длинной улице, в конце которой виднелась сверкавшая в лучах солнца река. Было тихо и пусто: ни одной живой души кроме бродячей собаки. Шум и волнение, свирепствовавшие в других частях города, не долетали сюда. Мы вздохнули свободнее.
— Это, должно быть, та улица, — сказал Круазет.
Я кивнул, потому что в то же время заметил, почти на середине улицы, вывеску, которую мы искали, и указал на нее. Но только во время ли мы пришли сюда или же безнадежно опоздали? Движимые одной и той же мыслью, мы прибавили шагу, а потом все побежали по улице. Но за несколько шагов до «Головы Эразма», сперва Круазет, а затем и мы с Мари остановились как вкопанные.
Дом напротив книжной лавки был разграблен и опустошен сверху донизу. В этом высоком, выходившем фасадом на улицу доме было разбито каждое стекло. Наружная дверь висела на одной петле, а филенка ее была расщеплена ударами топора. Черепки фарфора и осколки стекла, перебитых в бессильной злобе, покрывали ступени лестницы, по которой стекала по каплям красная струйка, что должна была остыть в уличной канаве. Откуда текла эта струйка? Увы! Глаза наши скоро остановились на трупе человека.
