Ксавье Монтепен - Месть Шивы (Индийские тайны с их кознями и преступлениями) Книга 2
— Святилище открыто! — закричали они. В их выкриках звучали суеверный ужас и удивление.
— Труп! — вскричала Жюбэ, — О, святотатство! Пагода осквернена!
Она не закончила фразы. Лицо ее вдруг побледнело, она зашаталась, будто под влиянием громового удара. Это Джордж Малькольм, внезапно выдвинувшийся из святилища и закрытый густыми складками священного покрывала сумел воспользоваться ситуацией.
— Он осмелился нарушить тайну богини и теперь наказан! — закричал он.
— Верховный вождь! — едва смогла выговорить Жюбэ и упала на колени.
— Да, я — верховный вождь, — подтвердил Джордж, — нечестивый грешник осмелился коснуться своей презренной рукой покрывала богини — и вот он лежит сраженный! Я посланник богини Бовани, я руководитель грозного дела и представитель богини. Время пришло! Час настал!
Он медленно преодолел пустое пространство, и индусы в страхе упали на колени.
— Пусть волны Ганга поглотят тело нечестивца, — сказал он.
Жюбэ при помощи брамина привела в движение трехголового идола. Медная дверь закрыла вход в святилище, и тело с шумом рухнуло на дно рва.
— Жрицы и брамины! — начал Джордж, — теперь молитесь и вознесите свои души к премудрой богине уничтожения! Страна индусов совершит великое движение к освобождению от зла и прославится в веках своим могуществом и богатством.
Глава 24. Пленницы
Пора вернуться к Марии и Эве, которых мы оставили в положении самом отчаянном, а именно: связанными, с заткнутыми ртами, находившимися в паланкине, который несли неизвестные люди в неизвестном направлении. По всей видимости, это были ожесточенные враги. Примерно через час похитители девушек остановились на дороге, ведущей к загородному дворцу принцессы Джеллы, близ того места, где три громадных дерева росли у края дороги, прикрывая своими кронами гигантскую каменную глыбу, почти бесформенную, но, по убеждению верующих, изображавшую бога Вишну.
На землю опустилась темнота, густые тучи закрывали все небо, изредка пропуская скупой свет луны. Паланкин был опущен на землю, и один из носильщиков пронзительно закричал, подражая крику совы. На этот сигнал раздался ответный крик той же птицы, и спустя две или три секунды через вал, обрамлявший дорогу, перескочил человек высокого роста, который уверенно приблизился к паланкину. Это был Согор.
— Ты здесь, Самид? — спросил он.
— Нет, — ответил кто–то, — его здесь нет.
— А, это Тимор! — проговорил верный страж принцессы Джеллы, — но почему нет Самида?
— Он умер.
Согор содрогнулся.
— Умер? — переспросил он. — Кто же убил его?
— Английская пуля в доме судьи.
— Значит, вам сопротивлялись?
— И очень упорно.
— Но, конечно, победа за нами?
— Наши собратья зажгли дом и стерегут, чтобы никто не вышел. Все погибнут!
— Прекрасно. Шива останется доволен. Сколько погибло наших?
— Самид и еще двое.
— А где барышни?
— Здесь, — проговорил Тимор, указывая на паланкин.
Согор зажег фитиль и при его свете оглядел молодых мисс.
Они лежали внутри паланкина, беспомощно прижавшись друг к другу и глухо постанывая. Их лица были перепачканы багровой краской, а глаза горели лихорадочным блеском.
— Время! — шепотом проговорил Согор. — Еще полчаса — и было бы трудно поручиться за последствия. Не поблагодарила бы принцесса, которой хочется иметь их живыми в своих руках. — Он вынул из кармана пузырек и поднес его поочередно к ноздрям обеих девушек. Едва успели они вдохнуть в себя запах этой жидкости, как веки их сомкнулись, и сон овладел ими.
«Пока все очень хорошо, — подумал Согор, — наверное, принцесса будет вполне довольна».
Он развязал пленниц, освободил их дыхание в уверенности, что глубокий сон есть лучшая гарантия невозможности побега, затем, опустив занавеси, приказал носильщикам продолжать путь к Аллагабаду.
Около полуночи паланкин остановился возле двери летней резиденции принцессы.
Джелла, прибывшая часом раньше, с беспокойством ожидала появления своего отряда.
Когда Согор вошел, она спросила его:
— Удалось ли вам захватить их? Они там?
— Там, повелительница.
— Хорошо, — воскликнула она злорадно, — наконец–то они в моих, руках.
Согор передал принцессе рассказ Тимора, заключив, что смерть будет уделом всех обитателей дачи Джона Малькольма.
— Но кто были эти защитники? — спросила принцесса недоуменно.
Ответа на этот вопрос ей дать никто не мог.
«Не был ли там Джордж Малькольм? — подумала Джелла. — Но нет, это невозможно. Из волн Ганга вряд ли возможно выйти живым, так же, как спастись от пуль Дургаль–Саиба. Смерть Джорджа Малькольма несомненна. Надо думать, защищались Эдвард и доктор Дьедоннэ. Это весьма вероятно. Значит, они погибли. Это прекрасно. Нечестивое племя Малькольмов уничтожено, завтрашний день покажет, остался ли в живых Эдвард Малькольм».
Принцесса подняла голову, Согор не осмеливался нарушить ее размышления, храня молчание. Наконец, принцесса подняла голову. Охранник сделал шаг вперед, всей своей позой выражая почтение, и спросил:
— Что будем делать со спящими мисс? — и чтобы избежать долгих объяснений, он показал ей хорошо знакомый флакон.
— Значит, они проспят не менее двенадцати часов.
— Если только вы не пожелаете разбудить их ранее.
Странная усмешка мелькнула на ее губах.
— Быть может, я и пожелаю, — ответила она. — Прикажи отнести девушек в комнату соседнюю с моей и положить их на постель. Пусть даже во сне они чувствуют мое гостеприимство.
Последние слова были произнесены злобным, ироническим тоном, внушавшим ужас.
— Слушаюсь, — ответил Согор.
Он подал знак носильщикам, которые с точностью маятника положили паланкин себе на плечи.
— Наверное, ты утомился, Согор, — промолвила принцесса, — исполни мои приказания и отдохни час–другой. Еще до рассвета ты должен отправиться в Бенарес. Я дам тебе поручение, которое никому другому дать не могу.
— Слушаюсь госпожа, — склонив голову, вымолвил стражник и повернулся к двери, чтобы идти исполнять распоряжение принцессы.
Спустя несколько минут принцесса вошла в комнату, в которую внесли молодых мисс. Вся мебель ее состояла из широких диванов и большой кровати, на которую были положены спящие пленницы. На лицах девушек застыло выражение покорности и тревоги.
Джелла приблизилась к кровати. Лицо ее пылало адской злобой, а на губах блуждала улыбка ненависти и высокомерия. Взяв подсвечник, она поднесла его к лицам спящих.
— Да, — проговорила она медленно после долгого безмолвного созерцания, — они прекрасны. Особенно хороша Мария! О, проклятая, ты виновна в том, что Джордж Малькольм отверг мою любовь. Но берегись, теперь ты в моих руках, и я обещаю тебе расквитаться за все, что выстрадала сама.
