Пьер Бенуа - Прокаженный король
Должно быть, я побледнел. «Вот оно что, — подумал я, — здесь уж пахнет заговором — должно быть, разнюхали. Значит, Апсару накрыли. Все пропало». На одну секунду у меня явилось искушение попросить у него совета, во всем ему признаться… Но, как ты увидишь после, я бы сделал этим непростительную ошибку. Резидент старался меня успокоить.
— Полноте, не волнуйтесь. Я ведь не требую от вас никаких признаний. У меня сложилось такое впечатление, что все это происходит оттого, что вы не являетесь в Ханое некой «persona grata». Ведь вы были назначены в члены Французской Дальневосточной школы помимо самой школы. Вот вас и хотят как-нибудь выкурить оттуда, а так как знают, что вы сидите там крепко, то и собирают всякие сплетни в надежде, что в один прекрасный День этого будет достаточно, чтобы вас выпроводить.
— Но в чем же меня упрекают?
— Да во многих вещах.
— А именно?
— Во-первых, в том, что вы будто бы недостаточно компетентны для занимаемой вами должности.
— Я и не просил, чтобы меня посылали в Ангкор.
— Затем, якобы вы не интересуетесь вашими обязанностями. Вас просили, кажется, месяц тому назад сделать доклад, который не получен до сих пор.
— Я сегодня его уже отправил.
— Наконец, и в этом-то вся беда — ходят слухи, что вы ведете не вполне достойный образ жизни…
— Какая подлость! — крикнул я громко.
Но в глубине души был даже рад — облегчение превзошло негодование. Значит, только это! А я так боялся за принцессу Манипурскую! Высший резидент рассмеялся.
— Вы знаете, господин Бененжак воскликнул то же самое, когда я ему сказал обо всех этих слухах и когда мы решили довести о них до вашего сведения. Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я вас вызвал сюда, а не поехал сам в Ангкор. Могло бы показаться, что и я вас в чем-то подозреваю. Теперь, когда вы меня знаете, вы легко убедитесь в том, что нет ничего более чуждого мне, чем такое лицемерие. Я люблю людей, любящих жизнь, черт возьми! Самое важное в нашем положении, это сохранять серьезность, которая, как прекрасно сказал один писатель, разрешает всяческие прихоти. Что же касается остального, уверяю вас, будь я в вашем возрасте…
— Господин высший резидент, уверяю вас, все преувеличено.
— Хе! Хе! Не защищайтесь! Кажется, у вас там есть некая очаровательная американка…
— Это уже слишком! — сказал я. — Миссис Вебб кузина адмирала Джеффри! Господин высший резидент, вам известно так же хорошо, как и мне, что я получил приказ принять ее и сделать все от меня зависящее, чтобы…
— Да, да. Все это так. Но она ведь, кажется, должна была пробыть в Ангкоре всего лишь две недели, а живет уже два месяца.
— Очевидно, это служит лишь доказательством того, что она довольна своим пребыванием. В то время как между Соединенными Штатами и Францией возникают тревожные вопросы, долг каждого из нас…
— Я вполне с вами согласен, несмотря на то что в Ханое все обвиняют миссис Вебб в том, что она отвлекает вас от научной работы. Она ведь блондинка? Господин Бененжак, кажется, в восторге от нее. А кроме того, кажется, не она одна…
Он подтолкнул меня локтем.
— Имеется еще маленькая камбоджийка, не так ли?
— Господин высший резидент, клянусь вам!..
Не могу сказать тебе, как я был удручен. Апсара! Максенс! Их задевали, только чтобы повредить мне! Ну как оправдаться в такой несправедливости! Миссис Вебб упрекают в том, что она отвлекает меня от работы, что она заставляет меня терять время! А как заставить поверить, что, напротив, ей-то я и обязан моим успехом в кхмерской археологии? В отношении Апсары дело обстояло хуже. Невозможно было открыть, что танцовщица, которая, как говорили, скомпрометировала меня, была не кто иная, как законная наследница бирманской короны.
Поистине, этот главный резидент был неплохой малый. Не догадываясь о причинах, он все же почувствовал мое беспокойство и старался меня утешить:
— Ну, дорогой мой, не унывайте. Все это сущие пустяки! Я вовсе не хочу, чтобы вы принимали то, что я вам рассказываю, за мое собственное мнение — его я вам уже высказал. А вдобавок вот что…
Он схватил мою руку и горячо потряс ее.
— Послушайте, мы сейчас все обсудим. Меня уполномочили собрать сведения о вас для высших сфер. И я принял это поручение. Быть может, тем, что я предупредил вас об этих происках, я несколько отклонился от моих прямых обязанностей в вашу пользу. Но что же вы хотите, такова уж моя натура! В результате вся эта история только преисполнила меня симпатией к вам. Что я могу сделать для вас? Ничего, или очень немного. Увы, вы не под моим начальством. Я только смогу вас потихоньку предупредить, если сам буду осведомлен о том, что может грозить вам. Те сведения, что я отказался собирать о вас, начальство добудет собственными средствами. Повторяю еще раз, я сделаю все от меня зависящее, чтобы предупредить вас вовремя. Вы же, разумеется, будьте настороже, но не очень-то портите себе этим существование… Быть же настороже вам — вполне легко. Можно развлекаться и с закрытыми ставнями, и тогда, по крайней мере, можно не бояться взглядов всяких интриганов и ханжей.
Что бы ты сказал на моем месте? Рассыпался бы в благодарности? Так поступил и я в тот вечер и на следующий день, когда около пяти часов мы распростились друг с другом. Резидент был во всем безусловно прав. Я вернулся в Ангкор в значительно лучшем настроении, чем был накануне. Опасения за судьбу Апсары рассеялись. А это было самое главное. Что же касается остального, то, право же, для меня не было новостью узнать, что ханойские археологи меня недолюбливают. Зато я узнал, что у меня есть друзья, верные защитники. А это, как ты знаешь, всегда очень меня радовало.
«Теперь нам следует, — сказал я себе, — быть осторожнее и как можно меньше показываться в обществе Апсары, принимать ее только дома, в интимной обстановке. Впрочем, увы, ведь миссис Вебб недолго осталось пробыть с нами!»
Подобные размышления вернули мне душевное равновесие, и к концу дороги я уже сумел отыскать правдоподобную причину желания резидента поговорить со мной. Не правда ли, ведь не могло быть речи о том, чтобы огорчить моих милых приятельниц, рассказав им о вероломстве этих господ, которых я надеялся проучить по приезде, о том, как они ложно истолковывали нашу близость. Мне казалось, что прошли уже целые годы, как я от них уехал. Поэтому-то так радостно и забилось мое сердце, когда еще издали, сквозь деревья, я увидел сверкающие огни виллы. Скоро я увижу Максенс. Она еще не спит. Осторожно я поднялся по ступенькам веранды, стараясь не разбудить борзую, которую, если только она начинала лаять, трудно уж было унять. Должен сознаться — после предостережений резидента не могу сказать, чтобы зрелище, представившееся моим глазам, доставило мне особенное удовольствие.
