Инге Отт - Тайна рыцарей тамплиеров
Когда Арнольд проезжал через лес, ему было страшно. Лес выглядел в точности так, как его описывал отец. Вопреки уверениям привратника Арнольду казалось, что из-за каждого куста за ним следят злые глаза. О, поскорее бы уже миновать этот лес! Он ударил коня хлыстом. Показалась лужайка, и вскоре Арнольд услышал голоса оруженосцев и смех толстого Эдюса. Но дрожь в коленях, начавшаяся еще там, в разбойничьем лесу, не прекращалась на протяжении всего дня; когда Арнольд вечером слез с коня в давно знакомом оруженосцам месте привала — лагере под Вандевром, — он едва держался на ногах.
И на этот раз оруженосцы развели костер и стали подбрасывать поленья в разгорающееся пламя. Они напоили коней водой из болота. Но рыцари снова запрягли лошадей в повозки и оставались рядом с ними. Казалось, они чего-то ожидают.
Издалека послышался стук копыт; он все приближался, с коней спрыгнули двое всадников и подошли к костру. Арнольд узнал господина де Пайена. Другой был рыжий монах небольшого роста. Арнольд поразился тому, что господин де Пайен принял в свое общество такого невзрачного человека в рясе. Однако рыцари подъехали к монаху и поцеловали ему руку, — тонкую белую руку, которой он слегка надвинул капюшон, как будто ему было холодно. Он улыбнулся и поднял голову, Арнольд посмотрел ему в глаза и больше не мог отвести от них взгляда.
— Это аббат из Клерво! — шепнул Эдюс на ухо Арнольду.
Но Арнольд, как только до него дошло, что сказал Эдюс, громко вскрикнул и разразился рыданиями. Как бы издалека он услышал голос господина де Пайена:
— Это сын того Пьера, которого вы исцелили, аббат Бернар.
Затем Арнольд почувствовал прикосновение к волосам узкой белой руки, и всего его словно окутало мягкое, теплое облако.
Долго Арнольд стоял неподвижно, не слыша, что происходило рядом с ним. Когда он открыл глаза и огляделся, рыцари и повозки исчезли. Аббата также не было поблизости. Костер трещал, разгораясь, а оруженосцы сидели вокруг него и ели.
Тайник
Стремительно наступили сумерки. На небе не было видно ни одной звезды. Рыцари-монахи с повозками двигались в ночной тьме к северу. С левой стороны от них хлюпало болото. Они не слышали ничего, кроме стука тележных колес и глухого топота копыт. Время от времени кричали совы.
Так они проехали сквозь ночь около часа, когда аббат остановил своего коня. Развели костер и зажгли факел. Как только он разгорелся ярким пламенем, господин де Пайен поднял его высоко над головой и стал им как-то по-особому размахивать. В течение некоторого времени ничего не происходило. Вдруг на середине болота вспыхнул другой факел. Никто из присутствовавших не произнес ни слова. Полевая дорога, по которой они ехали, заканчивалась в заболоченном пруду. Когда же они посмотрели назад, им показалось, что уровень болота опустился. Затем им удалось точнее рассмотреть это. Дюйм за дюймом дорога поднималась из лужи, и был виден ее тяжелый фундамент. Господин де Пайен первым завез повозку на дамбу. С обеих сторон булькала гнилая вода.
Они рассчитывали проехать по дамбе за четверть часа, но господин де Пайен начал их торопить, вода уже снова поднималась. Перед ними в темноте теперь вырисовывался черный лес.
— Остров на болоте! — пробормотал господин де Сент-Омер.
На острове находился Замок Железных Часовых. Десять лет ожидали тамплиеры этого момента, считая его окончанием дела. Но в действительности это было только начало.
Едва последние повозки достигли острова, как вода уже обрушилась на дамбу. Рыцари подъехали к колючей живой изгороди, за которой находились ворота. Затем поехали через мелкий кустарник, доходивший до края рва.
По ту сторону рва они увидели огромную стену. Заскрипели цепи подвесного моста, и он опустился через ров. Пока рыцари ехали по мосту, со скрипом поднялась решетка ворот замка. Повозки, треща, вкатились на пустой двор, освещенный факелами, вставленными в железные кольца.
Когда тамплиеры собрались на этом дворе, они увидели, что аббат Клервоский не последовал за ними через дамбу. Они остались одни.
Ворота перед главным зданием были открыты, и здесь также горел факел. Свет его падал на лестницу, которая вела в подземный коридор — длинный и узкий, в конце его была видна висячая решётка, а за ней — небольшая комната.
Господин де Пайен вошел в эту комнату и обнаружил там двенадцать высоких деревянных табуретов. Он понял, что должен поставить на них каменные ларцы. Господин де Пайен увидел на стене надпись, сделанную большими буквами:
«ДА СВЯТИТСЯ И ЖИВЕТ ПРИРОДА! ТОТ, КТО ЕЙ ПОВРЕДИТ, ДА БУДЕТ ПРОКЛЯТ!»
А на противоположной стене было написано:
«КРОВЬ ХРИСТОВА ДА ПРОСВЕТИТ ПРИРОДУ В НАС И ВНЕ НАС!»
Тамплиеры молча внесли ларцы в комнату и установили их на табуреты. Господин де Пайен высоко поднял драгоценный крючок, найденный Пьером четыре года назад, и сказал:
— Дорогие господа! Настал момент, о котором мы столько лет мечтали.
Он повторил последнюю часть того заклинания, которое Бернар Клервоский дал им в путешествие:
— «Один-единственный ключОткрывает эту тайну!»
Он подождал немного: голос его не слушался: Затем продолжил:
— «Если ты откроешь Ничто,Не делай различия между домами,Ибо в одном из нихЖивет сила остальных одиннадцати».
Эхо этих слов все еще звучало в подземелье, когда господин де Пайен открыл ключом первый ларец. Рыцари смотрели на него, затаив дыхание. Господин де Сент-Аман помог открыть крышку. Ларец был пуст.
С неподвижным лицом господин де Пайен пригласил господина де Сент-Амана открыть второй ларец. Этот тоже был пуст. Когда они сняли крышку с третьего, то увидели, что и он пуст. И все остальные были пусты.
— «Если ты откроешь Ничто», — машинально пробормотал один из рыцарей.
Двенадцатый ларец стоял на табурете еще не открытый. Господин де Пайен медлил: а если и в нем ничего нет?! Неужели напрасны их многолетние скитания и поиски? И напрасно они надеялись вместе с аббатом Клервоским спасти природу.
Вставив ключ в отверстие, он посмотрел испытующе в лицо каждому из братьев. В их глазах он увидел такое же сомнение. Он молча склонился над каменным ларцом, уперся в крышку и сдвинул ее в сторону. Тогда из глубины ларца заструилось настолько яркое сияние, что рыцари на мгновение потеряли зрение.
Во всех одиннадцати ларцах теперь сияла надпись, сделанная неизвестными буквами. Светились и картины, показывающие устройство мира с незапамятных времен. Потом свет погас, и только горящие факелы освещали комнату.
