Михаил Щукин - Лихие гости
— Какого мертвеца, в какие сети? Ты, Захар Евграфович, яснее мне говори. Старый уж я загадки разгадывать.
— Не загадки это, а стих такой. Но мертвец настоящий, в трюме лежит, в «Основе».
И Захар Евграфович рассказал Агапову новость, которая свалилась сегодня столь неожиданно и была до крайности непонятной. Агапов, выслушав ее, долго катался на коляске вдоль столов и молчал, собираясь с мыслями. Внезапно остановил коляску, круто ее развернул и вскинул голову. Снизу вверх глядя на Захара Евграфовича, отчетливо произнес негромким голосом:
— Сдается мне, что Цезарь охоту открыть желает — на нас с тобой. Или уже охотится. Разумеешь, Захар Евграфович?
— Разумею. И я так думаю. Только французы эти никак в голове у меня не укладываются, сильно все мудрено переплелось.
— Давай для начала так сделаем: бери сейчас эту девицу и веди на пароход. Заранее ничего ей не говори. Пусть она своего благоверного признает — он ли? А после уж расспроси ее подробней. Ну а утречком дай знать Окорокову — пусть он по службе своей с мертвецом разбирается.
В ответ Захар Евграфович ничего не сказал, только согласно кивнул.
Было уже темно, когда к «Основе», стоявшей на причале, подошли Дедюхин с Захаром Евграфовичем, Луиза и Ксения. Сторожа, сидевшие в больших тулупах на чурках возле трапа, бодро вскочили и грозно окликнули, но, услышав в ответ голос хозяина, уважительно освободили дорогу. Дедюхин зажег фонарь, поднял его над головой и первым поднялся на палубу. Желтый в темноте круг света скользнул по борту и нырнул вниз — в трюм. Все четверо спустились по крутым ступенькам, и Дедюхин, наклонившись, откинул с лица покойного угол теплого стеженого одеяла. Бледное, до белизны, лицо мертвеца было спокойным, синие губы чуть приоткрыты, и в узком разъеме тускло отсвечивали крепко сомкнутые зубы. Захар Евграфович стоял сбоку и наблюдал за Луизой. Ее испуганный взгляд заметался: с покойного — на Захара Евграфовича, на Дедюхина, на Ксению и снова — на покойного. Она будто хотела понять: что от нее требуют? Вдруг зажмурила глаза, снова их распахнула, и они ярко блеснули даже в тусклом свете фонаря. Теперь она смотрела только на покойного. И медленно подгибала колени, опускаясь перед ним все ниже и ниже, пока не уперлась голыми руками в железный пол. Наклонилась, поцеловала его в лоб и резко выпрямилась, словно обожглась. Круто, так, что взвихрилась длинная юбка, повернулась и, спотыкаясь, оскальзываясь, стала взбираться вверх по лестнице.
Дедюхин по-хозяйски накрыл лицо покойного углом одеяла и тоже стал подниматься из трюма, держа фонарь на отлете, чтобы ступеньки были видны Захару Евграфовичу и Ксении, которая одной рукой хваталась за холодный поручень, а другой мелко и быстро крестилась. На палубе она обняла за плечи Луизу, что-то спрашивала у нее, та отвечала, и они медленно подвигались к трапу. Дедюхин двигался за ними, подсвечивая фонарем, а Захар Евграфович стоял у трюма и смотрел в кромешную тьму, которая накрывала Талую. Ему хотелось увидеть в этой тьме хоть какой-то просвет, но его не было. Он повернулся и тяжело пошел на берег.
— Захарушка, она говорит, что это ее муж, Жак Дювалье, — тихим шепотом сообщила Ксения, — хочет знать, как он умер.
— Сбежал от наших варнаков, плыл на лодке по реке и замерз. А подробней ей завтра Иван Степанович расскажет. Ступайте домой, Ксюша. Утешь ее, если сможешь.
Ксения и Луиза так же медленно, как они шли по палубе, стали подниматься вверх от пристани. Захар Евграфович проводил их долгим взглядом, затем повернулся к Дедюхину и попросил:
— Иван Степанович, о записке — никому ни слова, даже Окорокову.
— Какая записка?! — Искренне удивился Дедюхин, — Напутали чего-то, Захар Евграфович, не видел я никакой записки!
Дивный все-таки был человек, капитан «Основы». Умный и догадливый.
8
Утром на пристань прибыл на казенной коляске исправник Окороков, обряженный по всей форме: в шинели с блестящими погонами, в шапке и при шашке. С ним же приехал и его помощник — маленький, тщедушный человек с чахоточным лицом, одетый в гражданское платье. Зато фамилия у него в отличие от внешности была звонкая — Удалых. Со стороны смотрелись они, когда были рядом, очень потешно, но никто даже не усмехнулся — дело-то серьезное.
Следом за исправником и его помощником, бегом и запыхавшись, подоспели двое городовых.
Началось долгое и нудное разбирательство. Писали протокол, отправляли покойного в ледник при городской лечебнице, куда свозили трупы убитых и замерзших на улице, допрашивали Дедюхина, похмельных матросов с «Основы», которых подняли спозаранку, и наконец очередь дошла до Луизы. Допрашивать ее Окороков пришел в дом Луканина и попросил Захара Евграфовича предоставить для допроса кабинет. Снимая шашку и шинель, Окороков вздохнул:
— Задали вы мне работки, Захар Евграфович. Это вам не беглый бродяга, того закопал и могилку притоптал — никому дела нет. А здесь — иностранный подданный. Теперь одной бумаги две телеги… Рука отвалится писать. Ну, зовите вашу Луизу, и Ксению Евграфовну заодно, во французском, увы, не силен… — Окороков развел огромными своими ручищами и по-хозяйски прошел в кабинет, громко прихлопнув за собой дверь, открыто давая понять Захару Евграфовичу, что присутствие хозяина совсем не обязательно.
«Какой гусь!» — сердито подумал Захар Евграфович, потоптался возле закрытых дверей кабинета и вышел на крыльцо.
Морось наконец-то иссякла и больше уже не сеяла на землю, небо прояснилось, и еще с ночи стало крепко подмораживать. Захар Евграфович оперся о перила, вдыхая свежий, морозный воздух, и задумался, глядя на Вознесенский собор, который четко прорисовывался своими крестами и куполами в холодной синеве. Было о чем задуматься… Да только не долго он постоял в одиночестве. Прибежал запыхавшийся Екимыч и сообщил, что Агапов срочно просит Захара Евграфовича прибыть в контору, и добавил:
— Сам порывался на каталке своей поехать, да вспомнил, что крыльцо не одолеть, а ребята как раз обедать пошли…
По пустякам и мелочным делам Агапов хозяина никогда не беспокоил — сам управлялся. И если уж зовет столь спешно — значит, действительно большая надобность возникла. Захар Евграфович быстро спустился с крыльца и направился в контору. Агапов встретил его в своей каморке и сразу же, не поздоровавшись, объявил:
— А я что обещал! Говорил, что никуда не денется и след отыщется! Собирайся, Захар Евграфович, поедем беседовать.
— Подожди, с кем беседовать?
— Здрассьте вам, уважаемый! Мужичонка объявился, который за Кедровым кряжем побывал. У Дубовых он. Только что весточку принесли. Я вот и карту уже приготовил. Поехали.
