Владимир Ковтун - Полет дракона
- У вас есть ученики?
- У меня есть все! Здоровье, знания и даже женщины! Я многим владею и многое могу!
Цуй почувствовал, что тщеславие - слабое место старика, и решил на этом сыграть. Он не без доли сомнения оглядел знахаря, и нерешительным голосом произнес:
- Мне говорили, что лекарь Пэн с восточного рынка разбирается в ядах не хуже вашего.
Старик Лю взорвался.
- Пэн! Он – мальчишка, которому еще надо учиться и учиться! Знает пару растений, да убойную силу трупного яда, бессмысленную и бесполезную! Да, если ты хочешь знать, со мной советуются даже….
На этой фразе он оборвал себя и подозрительно посмотрел на Цуя.
- А тебе для чего понадобились яды?
- Хочу выглядеть так же, как и вы, учитель. – Вежливо ответил Цуй.
- Ну, кое-что я тебе могу продать, но далеко не все. Есть тайны, которые не продаются ни за какие деньги.
- Все мне не нужно. Меня интересует яд иглобрюха. Говорят, в разумных количествах он делает чудеса.
- Ишь ты! Об этом мало, кто знает. Одна такая рыбка способна убить полсотни человек за один раз. Ее с умом использовать надо. За последние десять лет ты – второй человек, который интересуется иглобрюхом. И оба в одну неделю пришли. Откуда ты знаешь об иглобрюхе?
Внутри у Цуя все напряглось. Теперь целью его посещения стало выведать у Лю, кто этот «первый» человек, приобретавший у него столь редкостный яд.
- Про иглобрюха мне рассказывал отец. – Спокойно сказал он. – Родом он с побережья, а там о таких вещах многие знают. Говорят, молодость продлевает, и мужские беды решить может. Отец мой пользовался и, надо сказать, был одним из первых женолюбов в округе.
- Иглобрюх многое может, но не все!
- Вы можете продать мне этот яд?
- Если ты задумал, кого отравить…. – Подозрительно ответил Лю. – То не ищи у меня поддержки!
- Я – законопослушный подданный Императора, и законов не нарушаю. – С достоинством ответил Цуй. – А вот, жена, сознаюсь, мной недовольна, да и наложницы не в восторге…. Ну, вы понимаете, о чем я говорю.
- Это другое дело! Но, почему тебе нужен именно иглобрюх? Есть листья бамбука, сушеное сердце лягушки….
- Нет, нет! – Оборвал его Цуй. – Отец мой пользовался, и я хочу. Да, и сосед мой, который покупал его у вас днями раньше, очень доволен. Говорит, что последние две ночи были просто волшебны!
- Так ты знаешь господина Чжэна?
- А как же! Я ему и посоветовал это лекарство. А сам думаю, погляжу, как оно у вас получается, лекарство это. Если сосед не помрет, то и я приду. Так оно и вышло.
- Помереть можно, если принимать неправильно. Ну, проходи в дом.
Пройдя в дом старика, Цуй оказался в типичной обители алхимика. Множество больших и малых сосудов, засушенные ящерицы, змеи и лягушки, ступки для растирания порошков. Охапки целебных растений, развешенных по стенам. В комнате стоял терпкий специфический запах.
- Вот он! – Любовно сказал старик, показывая посетителю маленький бронзовый сосуд. – Получается долго и сложно. Рыбу надо умело разделать. Взять нужное, высушить, истолочь, смешать с порошком из сушеных червей, добавить…. Ну, да это тебе неинтересно. Даже дышать им опасно. А вот в этом сосуде – жидкость, в которую яд следует добавлять. Сейчас я тебе скажу, когда и сколько. Цена-то тебе известна? – Неожиданно оборвал он сам себя.
- Чжэн не говорил, а я забыл спросить.
- Ну, он, сразу видно, из богатых будет. Еще бы: в императорской канцелярии служить! Там такое состояние сделать можно….
- Это он сам вам рассказал? Странно…. Чжэн человек скрытный, и о себе много не болтает
- Он ничего и не говорил. Это уж потом ко мне сосед зашел. Говорит: посетители у тебя знатные, в дворцовых канцеляриях служат. Видел он его там, когда для себя что-то выхаживал.
- Ишь ты! Узнал! Чжэн сказал мне, что специально переоделся, даже головы не поднимал, чтобы не узнали его.
- Да, как не узнать! Шрам на левой щеке никуда не спрячешь, как не переодевайся!
- Это верно! Шрам у него заметный. Но, вернемся к нашим делам. Рассказывайте, что и как делать, и куда насыпать.
Расплатившись со стариком Лю, Цуй попрощался и вышел на улицу.
Все, что сегодня с ним произошло, можно было считать неслыханной удачей.
В это же самое время, первый министр Ни-цзы готовил свой удар по евнуху Гу-хо. Сам он после печального опыта кратковременного пребывания в тюрьме, ни в каких интригах более не участвовал. Но, его выдающаяся память хранила в своих глубинах сотни фактов, имеющих прямое отношение к хитроумной, паучьей сети, сплетенной при дворе несколькими противоборствующими группировками.
Гу-хо среди них занимал особое место. Как мы уже говорили, он плел и, весьма небезуспешно, свои собственные сети. Завлекал в них значимых придворных, уподобившихся жирным мухам, и губил, высасывал жизненные соки, укрепляя свои позиции при Императоре.
Ни-цзы знал многое. Были у него и существенные доказательства вины Гу-хо. Собрав воедино, и осмыслив все факты, первый министр направился к Императору.
В МОНАСТЫРЕ
Что-то осень мне тихонько шепчет
Шелестом бамбуков за окном.
Этот древний круг событий вечный
Задержать бы…. Да, не нам дано.
Ли Бо.
Далеко вниз убегали зеленые склоны гор, и извивы дороги, исчезающие в густой траве. Еще один день уходил в Вечность.
Настоятель смотрел на бесконечную череду теряющихся в вечерней дымке холмов.
Люди в эту жизнь приходят неведомо откуда и уходят в неизвестность. Остается память о них, об их делах, рукописи и знаки, начертанные на древних камнях. Мы бессильны, в своем желании, удержать стремительно летящие мгновения. Иногда люди исчезают и при жизни, уходят в суетный мир, теряются в вихрях беспорядочных событий.
Отсюда, из монастыря, не раз уходили его воспитанники. Молодые, полные сил и неясных устремлений. Случалось так, что они возвращались через много лет, постаревшие и уставшие от жизненной суеты, исполненные одного лишь желания: найти здесь тишину и покой. Бывало, приходили, наполненные звенящей мудростью и опытом жизни.
Заходящее солнце одарило Настоятеля пробившимся сквозь листву пучком играющих, лимонно-оранжевых лучей. Их сменили алые закатные тона, утонувшие постепенно в глубоких сине-зеленых сумерках.
Настоятель стоял в дальнем, заросшем углу сада, и вслушивался в ночные шорохи. Под вечер монахи варили похлебку, и ее запахи привлекли, видимо, лесных зверушек.
Рыжая лиса со своим детенышем внимательно разглядывала его из-за дальних кустов. Наставник не видел их, но чувствовал, что они рядом. Острая мордочка лисенка выражала неподдельное любопытство и страстное желание подойти поближе. И только осторожная мать удерживала его от этого неразумного поступка.
