Сквозь тайгу к океану - Михаил Викторович Чуркин
– Я уверен, что в помещении находится охрана, – заявил Арсений.
– Да где ж им там разместиться? – изумился Тимоха.
– Коли тесно, значит, пост сменный, – заявил Евсеич.
Аргунцев и Рудный одобрили план Арсения, и с наступлением следующей ночи отряд изготовился к бою. Разведка партизан выяснила, что в помещении у стрелки дежурят четверо солдат под командой унтер-офицера. Избушка была соединена со складами полевым телефонным кабелем, который также был выведен на узловую станцию. Обрезав телефонные провода, партизаны решили ворваться в сторожку, но беспечные постовые заперлись на засов и спали как младенцы. Однако, с перепугу, могли устроить стрельбу и переполошить охрану при складах. Надо было без лишнего шума обезвредить разгильдяев из караулки. Находчивый Евсеич предложил рискованный вариант, и за неимением лучшего ребята согласились на него.
Затолкав за пазуху старой шинели «гусак» (двухлитровую бутылку) китайского самогона (ханьчжи), Евсеич попросил командира отряда смастырить фальшивый пакет с распоряжением от колчаковского командования, скрепленный печатью, которая, по счастью, нашлась у писаря отряда, и, смело подойдя к двери, стал колотить в нее кулаком.
– Эй вы, зимогоры, отворяйте, а то околею совсем от холода.
– Кто таков? – послышался тревожный голос из-за двери.
– Нарочный, с пакетом к вашему начальству направляюсь.
– А что, по телефону распоряжения передать не могли?
– Да у вас, черти, телефон-то не отвечает который час. Должно, порыв на линии.
– А ну, подойди к окну. Глянем, что за птица.
Убедившись, что это просто солдатик, караульщики впустили Евсеича.
Дальнейшие события разворачивались следующим образом:
– А ну покаж пакет, – приказал унтер.
– Показать покажу, а в руки не дам, – воспротивился Евсеич.
Убедившись, что пакет имеет печать, колчаковцы успокоились. Их сразу же заинтересовала бутылка ханьчжи.
– Это ты для кого? – поинтересовались солдаты.
– Для нужд обогрева, – ответил солдатик.
– Давай-ка, браток, плесни православному воинству, а то мы тут сиротствуем по этому делу.
– Отчего же хорошим людям не налить, – благодушно отозвался Евсеич и собрался было налить самогона в протянутую кружку.
– Э, постой, – насторожился унтер, – хлебни-ка сам первую, а то еще потравишь нас, коли шпиен.
– Не премину, – улыбнулся старый солдат.
Он поднес к губам кружку и пропел:
Рюмочка Христова.
Откуда? – Из Ростова.
Пачпорт есть? – Нема. —
Ну вот те и тюрьма!
И с этими словами опрокинул содержимое в рот.
Солдаты, толкаясь, стали наливать себе порцион в жестяные кружки.
Воспользовавшись этой заминкой, Евсеич отворил засов и, взяв унтера на мушку нагана, приказал:
– А ну, руки вверх, перестреляю всех! – и отворил дверь.
Все прошло тихо, без стрельбы. Караульные не смогли оказать сопротивление.
– Вот что значит не соблюдать устав караульной службы, – обращаясь к партизанам, назидательно произнес Аргунцев.
Белых заперли в сарае и приставили охрану. Затем трое партизан и Арсений загрузили на дрезину взрывчатку и, соблюдая все меры предосторожности, приблизились по возможности ближе к воротам. Метрах в пятистах они сняли заряд с дрезины и, пользуясь тем, что луна скрылась за тучами, стали подкрадываться к воротам. Наружной охраны не было, поскольку колчаковцы надеялись на часовых, дежуривших на вышках. Когда ребята ползком подтащили ящик к самым воротам и вставили запал, снаружи послышался лай собаки.
– Вот ведь черт, – прошептал Тимоха, – откуда взялась эта шавка.
Партизаны замерли, готовые в любой момент открыть огонь, в случае если из-за ворот выйдут солдаты охранения.
– Эй, Бублик, чего разлаялся? – крикнул часовой с ближайшей вышки.
– Должно быть, тигру учуял, – отозвался его товарищ с другой вышки.
– Нет, ежели бы тигра, то он бы скулить начал и в караулку полез, а тут вишь какой герой, должно быть, лиса или росомаха. Цыц, обжора! – прикрикнул на ретивого пса первый солдат.
Собака умолкла. Выждав, когда часовые перестанут обращать внимание на ворота, партизанские разведчики подсунули взрывчатку под одну из створок и, размотав шнур, зажгли его. Взрывная волан осыпала снег с кедровых лап по всей округе. Одна из створок ворот оторвалась и повисла на нижней петле. Конные партизаны скакали по железнодорожному полотну, но первыми ворвались на территорию острога Арсений с Тимофеем. Швырнув пару гранат в сторону двери караульного помещения, они принялись обстреливать часовых на вышках. Тем временем другая группа партизан, сломав двери в заборе, вломилась с тыла. В течение пяти минут сопротивление белых было сломлено. Один из офицеров пытался отстреливаться из окна своего жилища, но туда бросили гранату, и стрельба умолкла. Охрана складов состояла из взвода солдат, двух офицеров и двух унтер-офицеров. В схватке погибли пятеро белогвардейцев, а остальные благоразумно сложили оружие. Партизаны потеряли одного человека убитым и трое получили легкие ранения.
Когда были открыты ворота складов, у ребят захватило дух от представшего перед ними изобилия. Ящики с американскими консервами соседствовали с бочками с соленой лососиной. Ящики галет и шпика перемежались с бочонками со спиртом и коньяком. Мука, крупы, топленое масло в банках и даже соленая капуста, огурцы и варенье с джемом ввели хлопцев в такое изумление, что командирам пришлось орать на них, дабы они открывали другие склады, где хранилось вооружение и воинская амуниция. Это был перевалочный пункт, который в результате препятствий, чинимых атаманом Семеновым, был переполнен грузами военного назначения.
Из оружия особое воодушевление вызвали пулеметы, легкое стрелковое оружие, ружья, пистолеты и револьверы и уйма патронов к ним. Была также легкая полевая артиллерия, но для нее у партизан не было гужевого транспорта. Разделив партизан по командам, Рудный приказал грузить самое необходимое в подоспевшие розвальни обоза. Саней было мало, поэтому было решено брать самое необходимое, остальное уничтожить.
– Командир, – послышался голос одного из ребят, – старый китаец приехал.
Старик с сыновьями и группой китайцев на шести санях приехали получать плату за услуги.
– Оружие им не давать, – приказал Андреич, – и вот еще что, заберите-ка у них двое саней, им и четверых вполне хватит.
Китаец пытался протестовать, но интеллигентный Рудный проявил твердость и лишь пообещал владельцу опиокурильни вернуть сани и, по возвращении в партизанский лагерь, добавить часть из захваченных трофеев. Китаец смирился, но был явно недоволен сложившимся раскладом. Партизаны споро загрузили обоз и, облив спиртом и керосином склады с вооружением, подожгли их.
Молва словно большекрылая птица разлетелась по округе, и к складам уже подъехали несколько саней окрестных
