Венгерская вода - Сергей Зацаринный
– Наверное, тебя плохо кормили, коли ты стал хватать сушеные сливы из грязи? – улыбнулся он, когда парнишку утром выпустили на палубу.
Тот почтительно ответил на очень скверном греческом. Оказалось, что кормили действительно плохо, а в пути он уже больше трех недель. Пока шли по горам, рабы получали раз в день пустую похлебку из муки. На берегу давали немного хлеба, а на судне вообще ничего. В Мапе уже кормили кашей из вареного зерна – хозяин жалел денег на размол. О приварке можно было и не мечтать. Рабы в этих краях дешевы, торговцу они, видно, достались совсем за бесценок, вот тот и не хотел тратиться на еду. Не зря даже заболевшего невольника собрался без малейшего колебания выбросить за борт.
Продал юношу его собственный отец. Зимой погибла часть овец, стало понятно, что до лета еды не хватит. От одного рта нужно избавляться. «Пусть лучше мы разлучимся и останемся живы, чем погибнем все вместе», – говорят у них в таких случаях. Мальчик рассказывал об этом без сожаления, и я понял, что там, в горах, это совершенно обыденная вещь. Тем более что он уже почти взрослый – встретил шестнадцатую весну. Что ждало его в родном селении? Горные пастбища могут прокормить лишь определенное число людей. Он и сам уже собирался подаваться искать доли в чужих краях. Думал направиться на север в большой город Маджар, куда из его округи перебрались многие. Говорили, что там людно и богато. Можно найти поденную работу на базарах, а то и пристроиться к одному из караванов.
Судьбе было угодно отправить его в противоположную сторону, да еще и невольником. Нет худа без добра – вырученного за него зерна семье хватит, чтобы дотянуть до лета.
Мне вспомнился рассказ купца о доле кочевников, которых не может прокормить степь. Они стали заниматься хлебопашеством. А что делать в горах, где не хватает самой земли?
Вино подействовало на юношу благотворно. Он разрумянился, воспрял духом и разговорился.
Оказалось, что он не черкес. Просто греки и франки привыкли называть черкесами или зикхами всех жителей гор. Там действительно много разных племен и народов – горы есть горы. Легко затеряться в укромном ущелье или за неприступным хребтом. Кого-то загнали туда враги, кого-то – лютый мор, а кто-то отбился от своих на путях истории. Нередко путешественники из неведомых и далеких стран с удивлением слышали здесь в ущельях родную речь. И даже старики-сказители не могли упомнить, сколько веков назад разбрелись по разным дорогам былые братья.
Баркук был асом. Это великий народ, который с незапамятных времен живет в здешних краях. Хранители преданий говорят, что некогда асы были полными хозяевами Великой Степи, ныне именуемой Дешт-и-Кипчак. Теперь они обитают больше по ее окраинам. Многие поселились в лесах на севере, те, кто кочевал со стадами, по большей части ушли на закат. Другие остались возле гор. Великий город Маджар всегда был их столицей. Сто лет назад его захватил хан Менгу-Тимур.
Было видно, что парень смышлен и любознателен. Греческий язык он выучил у священника, который жил в соседнем селении. Оказалось, что здешние асы издавна склоняются к христианству и даже подчинялись константинопольскому патриарху. Многие и до сих пор держатся православия.
Хотя в последнее время в горах все больше становится проповедников, прибывших из закатных стран, от франков. Те пробираются через море с купцами, легко находят путь к сердцу местной знати, и многие правители зикхов уже принимают их веру. Асы живут дальше от берега и пока по старинке держатся древних обычаев.
На мой вопрос, знает ли он кипчакский язык, мальчик засмеялся:
– В этих краях трудно найти человека, который его не знает!
Нужно сказать, что я и сам во время путешествия уделял много внимания кипчакскому. У нас в Египте это был язык власти – на нем говорили султан, эмиры, придворные. Поэтому он там в ходу. Мой дед его тоже знал – торговые дела того требовали. А вот я не проявлял к нему ни малейшего интереса. Избрав своей стезей учение и науку, я выучил греческий и персидский, еврейский и сирийский. Даже латынь немного. Наречие солдат и вельмож меня не заинтересовало. Теперь, в путешествии, я понемногу наверстывал упущенное. Особенно дело пошло после Константинополя. Я старался даже говорить с Мисаилом по-кипчакски. Язык был непривычным, но красивым.
– Нужно купить в Тане невольницу-татарку, – посмеивался Мисаил, – она тебя куда быстрее научит.
Ветерок с берега доносил запах весенней свежести и цветущих деревьев. Вскоре к кораблю подплыли рыбаки, предлагавшие свой улов – огромных диковинных рыб с острыми носами и зубатыми хребтами, похожими на пилы. Наши бывалые попутчики сразу оживились и собрались устроить совместную трапезу в благодарность за жареных фазанов.
– Рыба – одно из благословений этого края, – улыбаясь, поведал патриарший посланец. – До наших рынков она добирается только соленой и вяленой. Разве это может сравниться со вкусом только что пойманной?
Рыбы тяжело били колючими хвостами по палубе.
– Из них добывают черную икру необыкновенного вкуса, по виду напоминающую мелкий жемчуг, – добавил один из купцов.
В их поведении сразу показалась перемена. Все повеселели, расслабились. Словно цветочный аромат с Матреги наполнил их своей свежестью. Оказалось, тому была причина.
– Конец сухоядению, – пояснил один из спутников, – теперь наш путь будет пролегать через края, где всегда в изобилии свежая рыба и мясо. По ценам, которые на константинопольском базаре показались бы совсем смешными.
Радовались не только наполнению утробы. Рыжий монах, слышавший эти слова, без тени улыбки продолжил:
– Дальше уже пойдут владения хана Джанибека. А значит, путь будет совершенно безопасным. Там крепкая власть и железный порядок. – И, оглянувшись через плечо на бескрайний водный простор, добавил: – Это тебе не море, где никогда не знаешь, чего ждать.
За время путешествия я уже изрядно наслушался рассказов и жалоб про опасности морского плавания в Сугдейском море. Венецианцы и генуэзцы воюют уже не первый год и охотятся за кораблями друг друга. Вдоль берегов шныряют мелкие суда, готовые поживиться любой добычей. Кого только нет в этих водах! Было время, когда синопские пираты держали в страхе весь путь на Трапезунд. Насилу бывшие враги, замирившись ненадолго, покончили с ними совместными усилиями.
Теперь стало и того хуже. Как началась большая война на море, всякий побережный сброд почуял волю. Непонятно стало, кого остерегаться. На любой встречной лодке могла оказаться шайка разбойников, бояться которым было некого. Зато у купцов поджилки тряслись.
– Иной раз и пожалеешь, что у хана флота нет, – посетовал купец, – уж он бы навел порядок.
Такая святая вера в способность Джанибека обеспечить порядок и правосудие возвращала надежду
