Ромашка. Легенда о пропавшем пирате - Гастон Буайе
Взрослые возобновят беседу. Эй заговорит с кем-то из них. Разговор выйдет резким и кратким. Наверняка Эй выведет своего собеседника из толпы. Чтобы поговорить в стороне… Вдруг он оступится на здоровой ноге, скорчится – мужчине придется поддержать его за локоть. Эй повернется, пошарит в кисете и вытащит маленький кожаный мешочек, прижав его к животу, чтобы спрятать от любопытных.
Громкий голос – его голос – привлечет всеобщее внимание, он заговорит жарко, насмешливо, держа в пальцах бриллиант. Все подбегут к нему, как под гипнозом.
Он купит эту лошадь, чьи уши наполнились его голосом.
Он повернется ко мне и улыбнется.
Довольный, как ребенок, он хвастливо заговорит:
– Вот, Маргарита, что отличает богатого от бедного: речь и красивое перо на шляпе.
И объяснит мне:
– Верно, я молчал все эти годы, чтобы защитить карту. Притворялся глухим, чтобы облапошить наших врагов.
И еще скажет:
– Но мой голос все это время был в твоей голове, с самого начала. Именно поэтому сегодня ты узнала бы меня, даже если бы я не обернулся.
И действительно, его голос мне как будто знаком, и я бы не удивилась… Я бы безумно обрадовалась, но не из-за его алчного торжества.
Его посадят на лошадь. Он свесит ноги с одной стороны, выставив деревянную ногу перед собой, как ружье. И прежде чем дети похлопают лошадь по крупу, а та пойдет рысью, он схватит меня за плечи и посадит позади себя. Я услышу его раскатистый и насмешливый голос, нежно напевающий незабываемый мотив: «Вааст и Парро…», – и он удалится, оглянувшись на толпу.
Праздник закончится. Мы будем вместе…
Так быть не может, слишком странно и нежно… надо забыть об этом. Пока не стало слишком больно…
В голове пусто, в ушах звенит – я пешком возвращаюсь к морю, чтобы немного отдохнуть. Шум волн зовет меня издалека. Моросит мелкий дождь, не способный прогнать солнце. Воздух искрится.
От шторма песок на пляже идет складками, словно юбка, и я иду по мягким склонам – кажется, что они выложили тропинки специально для меня.
И правда: на спуске к воде я замечаю небольшой холм, который ветер и дожди еще не сровняли с землей. Вот оно. Наконец-то.
Ни одной травинке не удалось еще пустить корни на холмике.
Просто гора песка.
А рядом – крышка от гроба Эя. И ничего больше.
Все завершится здесь… Наконец-то.
Ты приплыл раньше меня, отец. Твое путешествие окончено. Теперь отдыхай.
На побережье нашлись для тебя братья, оказали тебе радушный прием. Наверное, они подумали, что тебе холодно в этом пустом ящике, поэтому сняли крышку и соорудили кровать в теплом песке, чтобы тебе стало лучше.
Затем накрыли тебя песком сверху, чтобы никто тебя не побеспокоил.
Ты молчишь, как и мир, куда ты отправился.
Но я-то знаю, что ты еще здесь. Крышка шепчет мне.
Она шепчет о нас: о нашем первом плавании на боте, о гробе, который тогда едва не утонул, и ты рассердился.
О Парро и его появлении в гроте, когда я чуть не умерла со страху, спрятавшись за этой самой крышкой, а Парро осматривал свои ножи.
О монетах, о драгоценностях, звенящих в ящике, будто галька. О том, как ты тянул их к себе, как торжествовал.
И о последней битве, которую я стерла из памяти – остались только дым, крики да глубокие волны…
Тихий шепот упрямо раздается над крышкой, чтобы рассказать мне о далеком прошлом. Но там все по-прежнему: бойкий прилив волн, кровь, товарищи, страх. Ты был верен этому прошлому до конца.
Но это уже неважно.
Оставляю тебя у моря.
17. Малиновые кусты
Забавно, что Дьепп совсем не изменился. Побережье, скала, насыпи из гальки и морская пена у самых стен. Но ничего больше не будет прежним.
Я вернулась сюда, словно чужая, гуляла по набережным без цели.
Печаль, печаль… Оставайся в волнах!
Один из соседей приютил меня совсем рядом с «домом глухого» – так теперь называют наш дом. Там не осталось ни крыши, ни окон. Этот дом похож на огромный вопрос, и только я знаю ответ.
Зима выдалась короткой и теплой. Целыми днями я осматриваю наш буйно заросший сад. Кое-где выглядывают овощи посреди сорняков и крапивы. Ощетинились молодые малиновые кусты. Грушевое дерево распустилось пышным цветом под обманчивым апрельским солнцем.
Пчелы жужжат над головой, а муравьи тщательно обходят мои ноги. Хрупкая, но упорная суета насекомых. Тысячи листьев разворачиваются под солнцем – они незаметно, с рвением множатся и растут.
В сентябре я пойду в школу. Хочется учиться.
А пока что я занимаюсь садом. Надо бы навести здесь порядок – может, что-нибудь вырастет.
Я копала в саду, когда маленький мальчик принес мне письмо. Оно лежало в бутылке, ее волнами прибило к берегу. Бутылка разбилась у ног мальчишки. Он едва успел спасти бумажный лист от воды.
Маргарита, моя дорогая внучка,
три здоровяка увезли меня. Выговор у них ирландский, и, кажется, они родственники. Не удивлюсь, если на самом деле они братья: силы у них не занимать, а вот с умом осечка вышла. Мне удалось проткнуть самого здорового спицей. Спасибо моей матери, которая выучила меня вязать.
Мне кажется, эти парни добрались до чего-то, что очень дорого твоему отцу. Они радуются и пьют. Поэтому пустых бутылок тут хоть отбавляй.
Долго засиживаться в их компании я не собираюсь. Но пока что мы в открытом море. Курс на запад. Мне придется потерпеть. В моем-то возрасте!
Встретимся скоро у домашнего очага на нашей скале. А пока не беспокойся обо мне, ты же знаешь, я хожу очень медленно.
Твой Дедушка-пират
Примечания
1
Шкот – трос, которым растягивают нижние углы парусов. – Здесь и далее примеч. пер.
2
Кнехт – тумба на палубе судна или на причале для крепления швартовных и буксирных канатов.
3
Фальшборт – легкая обшивка борта открытой палубы.
4
Абордажная кошка
