Понсон дю Террайль - Похождения валета треф
— Может быть, король Карл задержал ее? — высказал Рене предположение.
— По-моему, все-таки надо узнать, что случилось. Пойдемте в Лувр!
— Как, ваше высочество? Вы решаетесь идти в Лувр? — тревожно сказал Рене.
— Во всяком случае, я не могу допустить, чтобы вы пошли туда совершенно один, — сказал и Гастон де Люкс.
— Хорошо, пойдем втроем! — согласился герцог. Они пошли. На улице Священников Рене бросился в глаза какой-то беленький комочек, лежавший на земле. Он поднял его, развернул и поднес к ближнему фонарю: это был платок королевы Екатерины.
— С королевой что-то случилось! — испуганно сказал он, — Она, видимо, вышла из Лувра, направляясь к вам, но почему-то не дошла… Поспешим в Лувр, где мы что-нибудь узнаем.
Но им не удалось проникнуть в Лувр, так как швейцарецчасовой решительно заградил им дорогу и, как ни пытался Рене проникнуть во дворец, решительно отказывался пропустить его.
Оставалось одно: вернуться домой, .чтобы посмотреть, не пришла ли туда во время их отсутствия королева. Но Екатерины там не было. Тогда все трое поняли, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
— Что же могло случиться с нею? — пробормотал герцог Гиз.
— У меня почему-то не выходит из головы разговор двух гасконцев-всадников об экипаже, — сказал Гастон.
Рене и герцог переглянулись, причем флорентиец сказал:
— Ведь гасконцы — отчаянный народ. Они могли решиться похитить королеву, которая мешает их замыслам.
— Ну, если это так, — воскликнул герцог, — тогда надо признать, что Генрих Наваррский отличается незаурядной отвагой.
Когда герцог говорил эти слова, с противоположной стороны улицы послышался стук копыт.
XXXII
Это был Лев Арнембург. Молодой люксембуржец впервые сел на лошадь после тяжелой раны, полученной в схватке с Лагиром; он был еще довольно слаб, но все же не мог отказать в услуге герцогине Монпансье: ей некого было послать к одному из своих приверженцев, сиру де Круасси, страстному католику, которому суждено было играть выдающуюся роль в кровавой трагедии, подготовляемой Гизами.
— Ну что. Лев, — спросил Гиз, — с хорошими ли вестями ты едешь?
— Сир де Круасси будет сам завтра вечером и все скажет вам. Но, представьте себе, я чуть-чуть не нарвался на целое скопище гасконцев.
— Что такое?
— Я думаю, они увозят красотку-еврейку.
— Да в чем дело? Говори же яснее!
— Они были замаскированы, но я узнал лошадь одного из них… знаете, ту, черную. Их было четверо, и они эскортировали экипаж с глухо закрытыми занавесками.
— Ваше высочество! — крикнул Рене. — Они увезли не Сарру Лорьо, а королеву.
— На лошадей! — крикнул герцог Гиз. В этот момент показались Кревкер и Контрад, которые возвращались, исполнив какое-то поручение герцога. Сейчас же Гиз приказал оседлать для всех свежих лошадей, и вскоре он, Рене и четверо поклонников герцогини Монпансье мчались по дороге в Шартр.
Они полным карьером доехали до Вожирара. Это было как раз то место, где Лев Арнембург встретил экипаж. Но от Вожирара дорога разветвлялась. Куда же направился отряд, увозивший королеву Екатерину?
На минуту путники остановились в нерешительности и стали разыскивать хоть какие-нибудь следы. Вдруг Рене крикнул:
— Ваше высочество! Смотрите, здесь виднеются лепестки роз, растущих только в луврской теплице. Их носит на себе только королева Екатерина. Наверное, она бросала их по пути, желая оставить след хоть чем-нибудь!
Лепестки розы дали преследователям возможность безошибочно определить путь, которым направились похитители, и они понеслись вперед по дороге к Шартру.
Но лепестков у королевы хватило всего на какое-нибудь лье, а далее уже не было никаких следов. К тому же на мощеном шоссе нельзя было разглядеть никаких следов копыт. Гиз и его спутники принялись сновать во все стороны, расспрашивая всех, кто только попадался им в этот глухой час, но решительно никто не мог дать им никаких указаний.
Наконец среди бесцельных стараний им удалось напасть на место, покрытое мелким песком, и здесь они увидели совершенно ясно отпечатавшиеся следы копыт, причем Гастон де Люкс сразу определил, что такие подковы делают только в Гаскони. Однако след указывал, что ехавшие здесь возвращались в Париж.
— Ага! — сказал герцог. — Эти хитрецы повернули обратно, чтобы сбить нас с толка.
Они решили тоже повернуть обратно в Париж. Они ехали уже пять часов, и лошади начинали уставать, но тем не менее они проехали еще часа три. Наконец лошади окончательно выбились из сил. Пришлось дать им отдых.
В этих бесцельных скитаниях прошел целый день, и к вечеру, ничего не узнав, герцог Гиз со спутниками подъезжал к деревушке, расположенной недалеко от Парижа. Так как у герцога расковалась лошадь, то он подъехал к кузнице, хозяин которой поджидал на пороге клиентов.
— Как прикажете подковать лошадь? — спросил кузнец. Задом наперед?
— Ты пьян, что ли, болван? — гневно крикнул ему герцог.
— Да помилуйте, ваша честь, я думал, что теперь такая мода! Только вчера я подковал четырех мулов и четверку лошадей таким образом.
— А куда они направились? — насторожившись, спросил Рене.
— Туда! — сказал кузнец, показывая рукой на запад, то есть как раз в ту сторону, откуда только что вернулся герцог.
— Проклятие! — крикнул Рене. — Они обманули нас!
— На лошадей! — крикнул герцог Гиз, хмелея от бешенства. — Клянусь своим вечным спасением: или я навсегда уроню честь своего имени, или я догоню их!
Но лошади преследователей были вконец утомлены. Тогда Рене и граф Эрих отправились на поиски новых лошадей. На это ушел целый час, но в конце концов все же удалось подыскать кое-что подходящее.
Уже закатывалось солнце, когда Гиз и его спутники тронулись в путь. На некотором расстоянии от деревушки они встретили монаха, ехавшего верхом на муле.
— Эй, честной отец, не повстречали ли вы экипаж, эскортируемый четырьмя всадниками?
— Нет, ваша честь, я еду из самого Шартра и на всем пути не встретил никого, кроме всадника, который дал мне пакет для вручения королю.
— Покажите его! — повелительно приказал герцог. Монах доверчиво достал из-под рясы письмо и показал его герцогу. Рене тоже взглянул на конверт и сейчас же крикнул:
— Это от королевы Екатерины!
— Дай сюда письмо! — приказал герцог.
— Тише, тише, господа! — ответил монах. — Оно адресовано королю, а не первым встречным молодчикам!
Тогда, по знаку герцога, граф Эрих ссадил монаха с мула и без дальних разговоров отнял письмо. Герцог вскрыл его, пробежал глазами и упавшим голосом сказал:
— Да ведь королева уехала совершенно добровольно и никто не принуждал ее!
