Алан Савадж - Могол
Подсчитав выступающие против него силы, он встревожился.
В Кабуле он легко управлялся с группой вождей-грабителей, немного менее удачливых, чем он сам. Его набеги на Дели и Пенджаб не сразу, но постепенно стали подталкивать Лоди к решительным действиям.
Теперь же, когда основные силы Бабура были сосредоточены на юге, афганские соперники подняли головы и стали выступать против него. Кроме того, было получено известие, что раджпуты собирают новую армию, возглавляемую Рана Сангой, князем Читора; а с востока грозит брат Ибрагима Лоди Махмуд Лоди, объединивший остатки разбитых при Панипате в новую силу.
— Меня беспокоит это осиное гнездо, Блант-эмир, — объяснил Бабур. — Сейчас я полностью окружен. Какой толк обладать всеми богатствами мира, когда сидишь в тюрьме? — Он склонился над кубком вина, ибо был скорее человеком степей, чем рьяным мусульманином. — Я просчитался.
— Будут ли афганцы сражаться на стороне Махмуда Лоди, мой государь? — спросил Ричард.
— Никогда.
— А за Рана Сангу?
— Они наследственные враги раджпутов.
— Пусть так, а не объединятся ли раджпуты с Махмудом Лоди?
— Я думаю, что это вполне возможно, — сказал Бабур, — судя по тому, как они поступали раньше.
— Но по нашей информации раджпуты на западе, армия же Махмуда на востоке.
— Таким образом, нас поймают посередине, — проворчал Бабур.
— Мое мнение таково, — заявил Ричард. — Поскольку мы посередине, не следует ли нам атаковать их по очереди, до того как они соединятся? В европейском военном искусстве это называется действиями на внутренней линии.
Бабур нахмурился. Очевидно, за время, проведенное в конных походах по Азии, он не научился стратегии, хотя в тактике весьма преуспел.
— С ними необходимо разделаться последовательно, — продолжил Ричард. — Итак, мой государь, будут ли афганские вожди стремиться напасть на Дели?
— Нет, нет, — уверенно ответил Бабур. — Они подождут, пока меня разобьют здесь, в Индии. А напасть постараются, когда я буду возвращаться в Кабул.
— Итак, ваши главные враги раджпуты и Махмуд Лоди. Кто из них опаснее?
— Рана Санга, вне сомнения. Махмуд истинный брат Ибрагима. Он не сделает ни шагу против нас, только собирает людей и угрожает. Как я полагаю, он тоже выжидает, надеясь, что меня скинут раджпуты.
— Тогда нам придется прежде всего иметь дело с раджпутами?
— О Аллах, скорей всего ты прав, — согласился Бабур. — Но мы позволим им прийти к нам. У меня недостаточно людей, чтобы захватить город за стеной. Сражаться в открытом поле, конечно, совсем другое дело. — Он позвал Давлат-хана и спросил: — Когда Рана Санга двинется против меня?
— Он будет ждать окончания сезона дождей, мой государь, — ответил Давлат-хан.
— Это годится, — сказал Бабур. — У нас будет несколько месяцев на подготовку.
А дождевые тучи уже начали собираться.
У монгольского вождя ныне была одна задача — направить усилия своих эмиров, бахадуров и прочих храбрых рыцарей на подготовку к сражению. Монгольское рыцарство могло быть заслужено только доблестью на поле битвы и оценивалось значительно выше, чем у их западных коллег. Бабур не терял даром времени. Он продолжал увеличивать численность армии, используя сокровища Ибрагима Лоди, попутно обучая новобранцев монгольской манере ведения боя, и возводил оборонительные сооружения в самом городе.
Однако было легко заметить, что он не очень-то верил в городские укрепления. Его победа будет завоевана в поле.
Ричард работал так, как не работал вот уже несколько последних месяцев. В самом деле, ему ведь приходилось учиться не меньше, чем любому новобранцу, чтобы приспособить свой опыт к монгольской тактике.
В европейском военном искусстве, по крайней мере, как учил великий испанский генерал Гонсало де Кордова, который даже через десять лет после своей смерти оставался признанным авторитетом для каждого солдата, уже устарел подход к кавалерии, которая считалась решающей силой для победного завершения сражения. Он был опровергнут английскими лучниками при Креси, Пуатье и Агинкорте, и похоронный звон по нему разнесли швейцарские пикинеры по всей Европе.
Вслед за швейцарскими испанские терцио, или бригады, насчитывающие около трех тысяч человек, стали наемными. Они были известны как инфантерии, потому что каждой командовали, по крайней мере номинально, инфанты или принцы королевской крови. Маневрировали они на большом пространстве и состояли большей частью из пикинеров, но всегда имели на флангах взводы аркебузеров. Терцио нельзя было подавить кавалерией или победить пехотой, менее тренированной и дисциплинированной, чем сама терцио, что, в сущности, означало ее непобедимость для любой пехоты в мире.
Кавалерия использовалась для разведки и для преследования, когда враг уже разбит и покидает поле боя.
Бабур, конечно, понимал значение дисциплинированной пехоты, он видел, на что способны знаменитые османские янычары. Но у него никогда не было таких своих пехотинцев. Монголы — или моголы, как их на свой лад называли индийцы — были всадниками азиатских степей, и воевать они умели только верхом, что с успехом и делали, используя луки, чтобы расчистить путь для решающей атаки кавалерии.
Бабур отметил успех копьеносцев Ричарда при Панипате и согласился, что если такая неорганизованная толпа успешно сыграла свою роль в битве, то дисциплинированный отряд принес бы огромную пользу. Он поручил Ричарду создать и возглавить пехоту численностью десять тысяч человек в звании туман-баши, и англичанин с удовольствием взялся за дело, набирая новобранцев из индусов, давая им элементарную униформу, представляющую собой красную накидку, надеваемую поверх дхоти, и снабжая каждого маленьким кожаным щитом и копьями такой длины, как и положено. Более того, он обучал их наступать или стоять плечом к плечу, не обращая внимания на выступающие против них силы.
Бабур наблюдал за маневрами снисходительно, но чувствовалось, что он все еще мало придает значения их возможностям противостоять раджпутской кавалерии.
Сезон проливных дождей прервал учения войск на несколько недель, и Ричард был очень доволен, что у него появилась возможность проводить больше времени дома. Он был поражен свирепостью погоды, и теперь ливень, который они когда-то перенесли по пути в Сурат, казался ему похожим на летний дождик. Англичанин стал понимать, почему все военные кампании и даже торговля сворачиваются на время муссонов. Прабханкар рассказывал ему, что на юге и на побережье дожди еще сильнее. Ричарду подарили дворец, некогда принадлежавший Гопалу Дасу, ибо нашлось много других больших и богатых домов, ранее принадлежавших приближенным Лоди, чтобы раздать их мусульманским офицерам.
