Жизнь среди предков - Вадим Владимирович Чинцов
То есть если питаться крайне скромно, то бедный ремесленник тратил треть своих доходов на еду. Богатым было попроще. А если у мужчины появлялась жена и дети, то его семейный бюджет просто рушился. Напомню, что женщин не работали и были на полном содержании мужчин. А ведь помимо еды нужна была одежда, дом и другие расходы.
Простой раб стоил двести драхм, а раб — ремесленник до четырехсот. Красивая девушка могла стоить несколько тысяч драхм.
Греческие наемники (подслушал разговор двух греков) получали неплохие деньги: Гоплит — золотой дарик (8,4 грамма) в месяц, Лохаг — два дарика, Младший стратиг — четыре дарика. В переводе на деньги Афин, за пять месяцев службы рядовой наёмник получал монетами сорок два грамма золота, что было примерно равно серебряному таланту. Такие большие деньги наёмникам платили только персы и египтяне, именно поэтому на стороне Дария против Александра Македонского участвовало около десяти тысяч греческих наёмников. Это я помнил уже из лекций по истории в академии.
В эллинистический период представители греческой интеллигенции — учителя получали в полисах в среднем около пятисот — семисот драхм в год, в зависимости от сложности преподаваемых предметов. Этот доход позволял преподавателям входить в состав зажиточных слоев населения, имевших постоянный доход. За особые заслуги в честь учителей ставили плиты с почетными декретами. Другой высокооплачиваемой категорией были врачи. Их труд обычно оплачивался выше, чем представителей других специальностей. Я решил потратить часть серебра и потому, почти сорвав голос на аукционе, я шепотом торговался, всем своим видом показывая, что готов уйти, но меня хватали за рукава и торг продолжался дальше.
Глава 12
Я оглянулся на стены Танаиса и посмотрел на повозки, набитые мешками. Я вот уже третий месяц в прошлом и довольно неплохо поживился сегодня на торгу. Пришлось даже нанять еще десяток телег лично для своих припасов. Ведь я на свое серебро купил отборное зерно пшеницы, ячменя, проса, а также бобы, чечевицу, фиги, капусту, лук и мед. В одном месте даже нашел зерна ржи, ее продавал торговец аж с Египта. Никому этот злак был неинтересен и мне удалось скупить все за смешную цену. Прикупил даже несколько горшков оливкового масла, разные травы: шалфей, мяту, тимьян, чабер, душицу. Удалось даже купить десяток саженцев груши и яблони. Поросята, куры и гуси ехали в двух телегах, накрытых клетью. Для рыболовства я взял сети. Помимо этого к телегам были привязаны десяток коров и пара половозрелых бычков, козы с несколькими козлами. Как только соплеменники и скифы распродали овец и все, что везли на продажу, мы покинули Танаис, решив заночевать подальше от города.
По моим расчетам сарматское племя, за которым ушел отец Хоруаса, должно появиться месяца через два, а то и три — ведь племя гонит свои стада, баран проходит всего десять-пятнадцать километров в день.
Вдруг моя чуйка завопила — «опасность»! Я сосредоточился на своих ощущениях и вспомнил взгляды кучки хорошо одетых и вооруженных греков, стоящих у ворот Танаиса и провожающих наш обоз жадными глазами. Один из них, обменявшись коротким диалогом с броско и богато одетым греком, важно взирающего на нас как на моль, поспешил к толпе вооруженных всадников, мрачно разглядывающих тех, кто проходит через городские ворота.
Этот хлыщ был одет в хитон из тонкого шёлка. Поверх хитона надет гиматий — плащ из длинной шерстяной ткани. Для демонстрации богатства богатый грек носил одежды яркого пурпурного цвета, также этот хрен носил украшения из золота, серебра и слоновой кости. Я даже вспомнил, как он указал на нас пальцем и стоящие рядом с ним воины кивали и видно уверяли его в том, что он может на них полностью рассчитывать. Черт! Да нас же обязательно попытаются ограбить, мы же столько серебра с собой везем!
Я поделился своими сомнениями с жрецом и тот подозвал к себе старшего из скифов и одного из наших воинов.
— Мы обычно везем с собой добро, которое представляет интерес только для нашего племени — жрец пояснил легкомыслие соплеменников, которые теперь облачались в свои панцири и забрали с повозок свои длинные копья, Скифы также спешно готовились к битве — Столько серебра у нас не было даже в самые лучшие времена.
Я кивнул на телеги — В случае нападения нужно поставить телеги в круг, возницы из луков поддержат атаку нашей конницы. Если вдруг нападающие станут выбивать наших коней, спешенным всадникам стоит поспешить к извозчикам и вместе с ними поддержат стрельбой из луков. Назад бы в арьергард отправить на предел видимости разведку из пары конных. Как заметят преследование, пусть летят с докладом, все больше времени будет подготовиться! А впрочем, уже смеркается, предлагаю сделать вид, что, поев, все легли спать.
Жрец кивнул — Вот теперь, Миша, я действительно убедился, что у тебя реальный опыт ведения военных действий.
— Неужели сомнения были? — я покачал головой.
— Трудно мне было поверить, что один человек столько всякого разного знать может! Удивительно это для нашего племени! Обычно один мастер-коваль, другой же отличный шорник. И никогда воин до тебя не вникал в то, что ему не понадобится в бою.
Поставив телеги в круг около родничка, возле которого обычно всегда останавливались напоить коней, изготовили луки к стрельбе. Где-то через час тыловая разведка донесла, что нас нагоняют всадники. Причем идут неспешно, видно хотят нас перебить сонными. Знают, что в лобовой стычке не сдюжат с сарматами, решили напасть тогда, когда брони сняты, а ночная охрана из-за своей малочисленности не сможет устоять под напором ночных татей. По моему предложению наша панцирная кавалерия отправилась по дуге во фланг греческим разбойникам, дожидаясь их нападения на наш обоз. Скифов из-за их умения сражаться и пешими всех оставили внутри круга. Жрец приготовил свой лук. Я же с седельного чехла достал секиру, которую я еще и метать умел.
Жрец вошел в состояние яра и указал пальцем — Враги там, на расстоянии одного перестрела. Они залегли в степной траве и уверены, что их не видно. А своих лошадей они оставили в двух перестрелах от нас.
Сарматы как
