Гибель империи. Российский урок - Архимандрит Тихон (Шевкунов)
– Ленина? – уточнил корреспондент.
– Нет, Керенского, – ответил Керенский.
Было ли такое раскаяние у Александра Федоровича на самом деле? Дай Бог!
А. Ф. Керенский. Последние годы в эмиграции
Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев был внуком крепостного крестьянина и сыном солдата, дослужившегося до офицера. Сам Михаил Васильевич Алексеев – генерал от инфантерии (звание, предшествовавшее генерал-фельдмаршалу) прошел путь на самую вершину военной иерархии именно при Николае II (это, к слову, о якобы отсутствии в Российской империи социальных лифтов). Уже на следующий день после отречения своего благодетеля и Верховного главнокомандующего, 3 марта, несчастный генерал Алексеев горько сожалел: «Никогда не прощу себе, что поверил в искренность некоторых людей, что пошел за ними и послал телеграмму главнокомандующим по вопросу об отречении Государя от престола»[227]. Охваченный запоздалым раскаянием, Алексеев стал одним из организаторов Белого движения. В 1918 году, тяжело болевший еще со времен Японской войны, он умрет в Екатеринодаре от воспаления легких.
Генерал Рузский, живший после революции на Кавказских Минеральных Водах, будет оправдываться перед собеседниками, что виноват перед Государем и Императрицей, «во всяком случае менее, чем Алексеев»[228]. Но в конце концов его прирежет «в порядке красного террора» начальник Пятигорской ЧК Атарбеков в том же 1918 году.
Главнокомандующий Западным фронтом генерал Алексей Ермолаевич Эверт, узнав о расстреле Царской семьи, скажет: «А все-таки чем ни оправдывайся, мы, главнокомандующие, все – изменники присяге и предатели своего Государя. Если бы я только мог предвидеть несостоятельность Временного правительства и Брест-Литовский договор, я никогда не обратился бы к Государю с просьбой об отречении. Нас всех ожидает та же участь… и поделом»[229]. Вскоре он был арестован и в ноябре восемнадцатого убит конвоиром при пересылке из можайской тюрьмы.
Адмирал Непенин, первым признавший новую власть, 4 марта 1917 года был убит в Гельсингфорсе революционной толпой. (В первые две недели после падения самодержавия в погромах матросских бунтов только Балтийский флот потерял 120 офицеров[230] – больше, чем в результате всех боев с начала Первой мировой войны.)
Генерал Сахаров расстрелян зелеными в Крыму в 1920 году.
Генерал Брусилов перешел на службу в Красную армию и дожил до 72 лет, в душе испытывая глубочайшую ненависть к большевикам, излитую им в мемуарах.
Генерал А. А. Брусилов
Великий князь Николай Николаевич бежал за границу, где доживал свой долгий век в эмигрантских склоках.
В эмиграции скончался и Михаил Владимирович Родзянко. Его родной внук епископ Василий (Родзянко) рассказывал мне, что у деда на письменном столе всегда стоял портрет Государя, перед которым Михаила Владимировича не раз заставали плачущим.
Но расплачиваться за измену присяге пришлось не только им. Расплачивалась вся Россия.
Впоследствии Троцкий, не скрывая злорадства, но, к несчастью, справедливо записал: «Среди командного состава не нашлось никого, кто вступился бы за своего Царя. Все торопились пересесть на корабль революции в твердом расчете найти там уютные каюты. Генералы и адмиралы снимали царские вензеля и надевали красные банты… Каждый спасался как мог»[231].
Но все же врал Лев Давыдович! Нашлись в России военные, спасшие тогда честь русского генерала. Они не являлись главнокомандующими фронтами, им не адресовал телеграмму-опрос генерал Алексеев, но они сами направили Императору свои телеграммы с безусловной поддержкой Государя. Это были мусульманин Гусейн Хан Нахичеванский[232] и обрусевший немец генерал Федор Артурович Келлер[233].
Генерал Гусейн Хан Нахичеванский
Генерал Ф. А. Келлер
И адмирал Александр Васильевич Колчак, командующий Черноморским флотом. Он также остался верен присяге и жестко осадил главнокомандующего Кавказским фронтом Великого князя Николая Николаевича, пытавшегося склонить Колчака к измене. Великий князь возмущенно сообщал об их встрече: «Ездил переговорить с адмиралом Колчаком – он прямо невозможен!»[234].
Зачем же эти сыны России, даровитые мужи, ее элита, могущие стать славой и гордостью Отечества, вершили крамолу, переворот, революцию?! Сами они утверждали, что делали это только в интересах России.
И я им верю… почти.
Я им верю, потому что многие из них искренне готовы были жизнь свою положить за Россию, за свободу народа, как они ее понимали, за будущее Родины, каким оно рисовалось в их несчастных головах. И вот, искренне желая всякого блага России, ее народу, они передали власть человеку, который как-то в разговоре с меньшевиком Георгием Соломоном откровенно заявил: «Дело не в России: на нее, господа хорошие, мне наплевать. Это только этап, через который мы проходим к мировой революции»,[235] – В. И. Ленин.
В 2017 году в стенах Московского Сретенского монастыря проходила конференция[236], посвященная февральским событиям столетней давности. На ней выступали известные ученые-историки различных взглядов. Я спросил у них, чего же по-настоящему хотели Родзянко, Гучков, Милюков, генерал Алексеев, Великие князья? К чему они стремились? Почему пошли на такой безумный риск даже не по отношению к себе – по отношению к столь любимой ими России? Один из мудрых ученых мужей, подумав немного, произнес: «Да порулить они хотели… Порулить!» И все остальные вдруг единодушно с ним согласились.
Зимний дворец после захвата большевиками. Октябрь 1917 г.
Они «хотели порулить»… Эту бесхитростную истину признали люди, глубоко изучившие и события, и действующих лиц тех времен. И князь Львов, и Гучков, и Милюков, и Родзянко, и Керенский, и Маклаков – все они считали себя куда более достойными и способными управлять Россией, чем этот «неумелый шофер» Николай II.
А генералы? Генералы прекрасно понимали, что совсем вскоре, когда русские войска победоносно войдут в Берлин, Вену и Константинополь, лавры триумфатора достанутся Императору – «ничтожному, безвольному». Но ведь «по справедливости» слава победителей достаться должна им, профессиональным военным!
На предыдущей странице был упомянут «неумелый шофер». Это не случайное выражение. Осенью 1915 года в либеральных «Русских ведомостях» появилась статья кадета Василия Маклакова, в которой Россия описана как несущийся под уклон автомобиль, за рулем которого безумный шофер: «И вдруг вы видите, что ваш шофер править не может, потому ли, что он вообще не владеет машиной на спусках или он устал и уже не понимает, что делает, но он ведет к гибели и вас, и себя, и, если продолжать ехать, как он, – перед вами неизбежная гибель. К счастью, – пишет думский оратор Маклаков, – в автомобиле есть люди, которые умеют править машиной; им надо поскорее взяться за руль…»[237] Выражение «Необходимо сменить шофера!» сразу
