Уильям Дитрих - Мятежная дочь Рима
— Послушайте, Квинт, я ведь не говорил, что вино плохое. Однако местное вино есть местное вино…
— Я сожгу свои винодельни! — плаксиво объявил хозяин. — И прикажу порубить виноградные лозы!
— Полноте, — мягко перебил его Клодий. — Не стоит так отчаиваться. Ведь наш уважаемый эксперт сейчас пробовал вовсе не ваше вино, любезный Квинт. Вместо местного вина ему подали великолепное и очень дорогое вино, которое я лично привез сюда из Италии!
— Что-о?!
— Я велел вашей рабыне поменять кувшины.
— Не понимаю…
— Видите ли, у меня с самого начала было подозрение, что наш уважаемый старший трибун попросту ничего не смыслит в винах.
В комнате повисла гнетущая тишина, как бывает перед грозой.
— Его суждение не было оскорбительным, вовсе нет — просто чересчур поспешным и абсолютно неверным, — невозмутимо продолжал Клодий. — Ваше вино превосходно, дорогой Квинт. И позвольте принести вам свои извинения за тех из гостей, кто невольно обидел вас.
В глазах Квинта заметалась тревога.
— Не нужно мне никаких извинений! Все, чего я хотел, — это услышать непредвзятое мнение!
— Ты желаешь оскорбить меня, мальчик? — Голос Гальбы, о котором на мгновение все забыли, прогремел в комнате, словно раскаты грома.
— Вовсе нет. Просто хотел добиться правды, о которой вы все время твердили.
Гальба, широко раскрыв глаза, смотрел на Клодия так, будто не верил собственным ушам.
— Имейте в виду, старший трибун, вашими угрюмыми усмешками вам меня не запугать.
— И все-таки, — заикаясь, вмешался побледневший Квинт — при мысли о том, что ссоры не избежать, он насмерть перепугался и сейчас из кожи вон лез, чтобы поскорее затушить еще не успевший разгореться скандал, — сам я лично предпочитаю привозное вино.
— Так продавайте пшеницу в обмен на вино! — любезно предложил Клодий с таким видом, будто именно он, и никто другой, сидел сейчас в губернаторском кресле. — Шерстяные ткани — на лен. А свинец — на железо. Пусть в каждой провинции производят что-то свое — то, что лучше, чем в других уголках империи.
— Вот-вот, — ехидно поддакнул Глидас, — рискуя, что в любой момент разразится война и унесет с собой все труды целого года!
— Какая еще война? О чем это вы?
— Да все о том же! Императору неможется. Говорят, он уже не встает. А его наследнику всего восемь лет. Ничего нет ужаснее, чем войны за трон — именно они когда-то заставили меня бежать из Галлии и искать спасения в этой стране.
— И вы его нашли. Имперская политика не слишком действенна здесь, в Британии. — Клодий, похоже, и сам не заметил нотки презрения в своем голосе.
— Константин был провозглашен императором собственными солдатами еще в Эбуракуме, — напомнил хозяин. — А уже после этого он отправился завоевывать империю и трон. Нет, я вовсе не хочу сказать, что орды захватчиков непременно хлынут сюда, в наши места. Просто полки легионеров, стоящих в Британии, наверняка отправят воевать за океан, куда-нибудь в Галлию или в Иберию. А как только они переправятся через залив, все эти скотты и пикты тут же придут в волнение. И начнутся набеги. Во всяком случае, за саксов и франков могу ручаться.
— Какие набеги? — поспешно спросила Валерия. — Где?
— На побережье, где же еще? Или нападут на Вал. Это ведь туда вы направляетесь?
— Помилуйте, что за разговоры, особенно в присутствии юной невесты, спешащей к своему жениху?! — возмутился Клодий. — Вы ее пугаете!
— Да уж, Квинт, — присоединилась к нему возмущенная Кальпурния. — Если ты недоволен своим вином, то это вовсе не повод наводить ужас на нашу хорошенькую невесту! Да и потом сдается мне, что среди петрианцев она будет в большей безопасности, чем в Риме!
Квинт даже вспотел от страха. Меньше всего ему хотелось бы напугать или оскорбить дочку сенатора!
— Конечно, конечно, — запинаясь, пролепетал он, — я… э-э… несколько сгустил краски, признаюсь. Просто иной раз кажется, что Риму нет никакого дела до наших проблем.
Решив, что пора успокоить его, Валерия обезоруживающе улыбнулась.
— Ну, после того как сюда назначили моего Марка, вы больше не можете жаловаться, что Риму нет никакого дела до вашей безопасности! — кокетливо проворковала она.
— Хорошо сказано! II к тому же еще до свадьбы! Какая преданная жена… даже не жена еще, а всего только невеста! Каждый мужчина может только мечтать о подобной верности.
— О боги! И как мало мужчин могут похвастаться этим после свадьбы! — с улыбкой вздохнула Кальпурния.
За столом раздался смех. Квинт, сообразив, что атмосфера слегка разрядилась, с радостным видом хлопнул в ладоши, приказывая подать следующую перемену блюд.
— Прошу вас… я вовсе не имел намерения пугать вас, Валерия, — извиняющимся топом проговорил он, повернувшись к ней. — Наоборот, вы выбрали прекрасное место… и не менее прекрасного человека. Просто иной раз ляпнешь что-то, не подумав… и вот что получается. — Он сокрушенно покачал головой.
— Весьма прискорбная привычка, — ехидно заметила его жена.
— Однако не будешь же ты отрицать, что варвары год от году становятся все наглее, а в гарнизонах уже не хватает людей?!
— Однако Адрианов вал стоит, — с важным видом объявил Клодий. — Так что можете спать спокойно, любезный Квинт.
— Весьма благодарен за эту попытку меня успокоить, мой юный трибун. Но… только не примите это за оскорбление, хорошо? Боюсь, вы слишком поспешно судите, учитывая, что до сих пор вы не прослужили на севере ни одного дня.
— Это верно, — буркнул Клодий, разглядывая яблоко в тесте. — В том, что касается воинских дел, я вполне полагаюсь на мнение старшего трибуна — в таких вопросах он разбирается куда лучше меня. Впрочем, как и в винах, — льстиво добавил он. Клодий явно давал понять, что не прочь помириться.
Их гостеприимный хозяин повернулся к ним:
— Кстати, вы ведь служили на Валу, не так ли, Брассидиас? Неужели вы также разделяете опасения этого молодого офицера насчет слабости наших гарнизонов? Сможет ли он устоять, если разразится гражданская война?
Между тем Гальба, словно забыв о них, с интересом ощупывал взглядом скорчившуюся в углу давешнюю вертлявую рабыню. Шутка, которую она сыграла с ним, поддавшись уговорам Клодия, еще сильнее распалила в нем желание. Слова Квинта вернули его к действительности. Вздрогнув от неожиданности, Гальба обернулся.
— В этот раз я, пожалуй, соглашусь с младшим трибуном, — медленно проговорил он. — Однако количество воинов тут не самое главное, любезный Квинт. Гораздо важнее страх, который внушает всем воля Рима.
