Эндрю Ходжер - Храм Фортуны II
«Везет мне на государственные тайны в последнее время, — подумал Сабин. — Что ж, может, на сей раз все сложится удачнее».
Он не колебался. Если хочешь чего-то достичь в жизни — надо смело бросать вызов судьбе и идти на риск. Он уже давно понял, что тихая жизнь с книжкой в руке не для него.
— Я согласен, — повторил трибун. — Клянусь молчать, даже если откажусь от твоего предложения, достойнейший.
Но он знал, что уже не откажется.
— Помни об этом, — погрозил ему Тиберий согнутым пальцем. — Если ты нарушишь клятву, кара Богов тебя настигнет. Уж я об этом позабочусь, будь уверен.
Сабин промолчал.
В этот момент дверь открылась и в комнату вошел еще один человек. Он двигался с трудом, волоча ноги и опираясь на палку с резным набалдашником. Это был старик лет восьмидесяти, сгорбленный и седой. Его слезящиеся глаза на изрезанном морщинами желтом лице казались потухшими и безжизненными. Голова мелко тряслась на жилистой шее.
Раб закрыл за ним дверь, и Тиберий первый поднялся навстречу новоприбывшему, протянув к нему руки.
— Приветствую тебя, Публий, — сказал он. — Проходи, садись. Мы ждем тебя. Как твое здоровье?
— Хвала Богам, пока еще жив, — ответил старик на удивление молодым голосом, дополз до кресла со спинкой из слоновой кости и тяжело опустился в него.
— Жарко сегодня, — сказал он, вытирая ладонью пот со лба.
— Освежись, вот вино, — предложил Тиберий.
Сабин с удивлением смотрел на странного старика. Кто он такой? Почему сам цезарь так его обхаживает?
Словно прочтя его мысли, Тиберий сказал:
— Перед вами сидит Публий Сульпиций Квириний, консуляр, старый соратник и друг Божественного Августа и мой тоже. Это очень достойный человек.
«Что случилось? — подумал Сабин. — Тиберий похвалил вот уже двоих за какие-нибудь десять минут. Наверное, этим он исчерпал весь свой запас похвал на ближайшие пять лет».
Публий Квириний поднял голову и вдруг глаза его, казавшиеся навсегда потухшими, живо сверкнули.
— Это и есть твои избранники, Тиберий? — спросил он. — Что ж, смотрятся неплохо. Настоящие квириты. Я уж думал, таких больше не осталось на этом свете.
— Еще немного есть, Публий, — улыбнулся цезарь, — Ну, не будем терять времени. Мне не обязательно здесь присутствовать, так что мы с Фрасиллом отправимся в библиотеку, а вы побеседуете. Потом я вернусь и обсудим детали. Паулину уже кое-что известно. А ты, трибун, слушай внимательно. Ты ведь уже заинтригован, не так ли?
— Да, — согласился Сабин.
— И ты конечно догадался, что в Иудее вам вовсе не придется разрешать национальные споры? Что это только прикрытие?
— Догадался, — ответил Сабин. — И очень хочу...
— Молодец, — похвалил его Тиберий. — Значит, я выбрал правильного человека. Пойдем, Фрасилл.
И он двинулся к выходу.
— Но что нам предстоит делать в действительности? — вырвалось у Сабина, который так и не привык к светским обычаям и дворцовому этикету.
Тиберий остановился и медленно обернулся. Фрасилл уже вышел из комнаты, его шаги звучали в коридоре.
— Прости, цезарь... — пробормотал Сабин.
Тиберий вытянул вперед шею, его колючие глаза уперлись в трибуна, который с трудом выдержал этот взгляд.
— В действительности, — громким шепотом сказал цезарь, — вам предстоит найти сокровища царицы Клеопатры.
Глава XIV
Рассказ Квириния
Сабин удивленно посмотрел на Марка Светония, но тот сохранял полную невозмутимость. Видимо, слова цезаря не явились для него новостью. Тогда трибун тоже решил держать марку и, не издав ни звука, перевел глаза на Квириния. Что ж, послушаем...
Старик хихикнул.
— Хорошо звучит, да? Ну, ладно. Тиберий попросил меня рассказать вам все, что мне известно на этот счет. А известно мне немало. Вы скоро поймете, почему. О многих событиях мне поведали их очевидцы, а некоторых я и сам был свидетелем. История эта давняя, поэтому я и начну издалека. Наберитесь терпения. Надеюсь, память меня не подведет.
И она действительно не подвела Квириния. Сабин сразу же увлекся рассказом и внимательно ловил каждое слово.
— Вы, наверное, кое-что слышали, — начал старик, — об иудейском царе Ироде Великом? Он является главным героем моего рассказа, а потому давайте познакомимся с ним поближе.
Итак, почти восемьдесят лет назад к границам Палестины — тогда еще независимого государства — подошли римские войска. Это был передовой корпус Авла Габиния, легата Помпея Магна, который осуществлял свой грандиозный восточный поход, пытаясь отобрать славу у Юлия Цезаря, воевавшего в то время в Галлии.
Конницей у Габиния, кстати, командовал тогда один молодой, но весьма способный офицер. Его звали Марк Антоний. Да, да, тот самый...
Старик взял кубок, смочил губы вином и продолжал:
— Римляне подоспели кстати — в Иудее вовсю шла ожесточенная борьба за престол между двумя братьями, Аристовулом и Гирканом. Не буду утомлять вас всей подноготной этого соперничества, она слишком сложна, хотя мне пришлось довольно детально разбираться в этом вопросе, когда я получил назначение... ну, это потом.
Иудея — это удивительная страна, там все так запутано. У них есть множество враждующих друг с другом жреческих каст, куча непонятных священных книг и самый необъяснимый Бог в мире. Там происходят просто не доступные нашему, римскому, пониманию вещи, которые для местных являются чем-то совершенно обыденным...
Квириний замолчал, погрузившись в воспоминания, но потом встряхнул головой и вновь заговорил:
— Да, если так растягивать, то мы и к утру не закончим. Хорошо, я попытаюсь изложить суть дела по-латински просто и ясно. Вам ведь сейчас все равно толком не понять, кто такие Асмонеи, садуккеи, фарисеи. В этом вы разберетесь на месте.
Короче, оба брата — Гиркан и Аристовул — досаждали друг другу типично по-варварски: засыпали колодцы, разоряли деревни, подсылали убийц. Иудея, это маленькая страна, но людей там живет довольно много. А еще больше их соплеменников рассеяно по свету. В одной Александрии их почти миллион, а сколько еще в Парфии, в Сирии...
Война между братьями шла уже долго, но ни один не мог одержать победу. Поэтому, когда к границе подошли римляне, оба они наперегонки бросились к ним, заверяя в своей преданности и прося помочь.
Но Габиний был человеком рассудительным. Он не стал открыто на сторону кого-либо из соперников, а предпочел выжидать. Тем временем, его войска медленно продвигались к Иерусалиму — столице Иудеи. Город тогда был в руках сторонников Аристовула.
Все шло своим чередом, но вот — уже не припомню, почему — Габиний начал отдавать предпочтение Гиркану. Тогда Аристовул и его люди заперлись в Иерусалиме, и когда подошел Помпеи с основным своим войском, началась осада.
