Артур Конан Дойл - Сэр Найджел Лоринг
Найджел стоял позади короля. На нем была его лучшая одежда, но рядом с окружавшими его роскошными нарядами она имела убогий и жалкий вид. Несмотря на боль во всем теле, Найджел, позабыв о вывихнутом колене, прислуживал своим блестящим гостям, а те подшучивали над ним и смеялись, вспоминая приключение у Тилфордского моста.
— Клянусь распятием! — воскликнул король, деликатно держа куриную косточку изящными пальцами левой руки. — Спектакль слишком хорош для деревенской сцены. Ты должен поехать со мной в Уиндзор, Найджел, только захвати доспехи, в которых ты прятался. В Уиндзоре ты будешь сражаться, глядя из-под набрюшника, тогда победит тебя только тот, кто перерубит доспехи по талии. Ни разу не видел такого маленького орешка в столь огромной скорлупе.
Принц с улыбкой обернулся к Найджелу и по его вспыхнувшему, растерянному лицу понял, что тот тяжело переживает свою бедность.
— Нет, — сказал он ласково, — такой мастер достоин лучшего инструмента.
— И позаботиться об этом должен его хозяин, — добавил король. — Что ж, Найджел, придворный оружейник сделает все, что нужно, чтобы, когда с тебя опять собьют шлем, в нем была бы и твоя голова.
Найджел покраснел до корней льняных волос и пробормотал слова благодарности.
Однако на уме у Джона Чандоса было иное. Насмешливо подмигнув своим единственным глазом, он обратился к королю:
— Право, сударь, ваша щедрость излишня. Ведь есть старинное правило: если два рыцаря выйдут на копейный бой и один из них по неловкости ли, случайно ли уклонится от удара, все его снаряжение переходит в собственность победителя. А посему, сэр Хьюберт де Бег, я полагаю, что ваша прекрасная миланская кольчуга и шлем бордоской стали, в которых вы приехали в Тилфорд, должны остаться у нашего молодого хозяина на память о вашем пребывании в этом доме.
Предложение было встречено одобрительным хором голосов и веселым смехом. Не смеялся только сам сэр Хьюберт. Он вспыхнул от досады и вперил недобрый взгляд в насмешливо улыбающегося Чандоса.
— Я уже говорил, что не играю в глупые игры и не знаю их правил, — произнес он, — но вам, Джон, отлично известно, что, если бы вы пожелали сразиться на боевых копьях или мечами, когда на поле выезжают двое, а уезжает с него только один, вам не пришлось бы далеко ходить за противником.
— Ну, неужели вы решились бы выехать на поле? Вам было бы лучше выйти пешком, Хьюберт, — ответил Чандос. — Я-то знаю, что, если вы будете на ногах, мне не видать вашей спины, как все мы недавно ее видели. Говорите что угодно, а только сегодня конь вас подвел, и я настаиваю, чтобы ваше снаряжение перешло к Найджелу Лорингу.
— У вас слишком длинный язык, Джон. Мне надоела ваша бесконечная болтовня, — ответил сэр Хьюберт, — топорща светлые усы. — Вам нужны мои доспехи — выходите и попробуйте их взять. Если ночь будет лунная, можете попробовать хоть сегодня же вечером, когда встанем из-за стола.
— Нет, господа, — воскликнул король, с улыбкой обращаясь к обоим, — оставьте ссоры! Наполните кубки гасконским, вы, Джон, и вы, Хьюберт. А теперь, пожалуйста, выпейте друг за друга, как верные добрые товарищи, которые сражаются только за короля. Вы оба нужны нам: за морем еще много дела для храбрецов. Ну а доспехи — что ж, в том, что касается турнирного боя, Джон Чандос прав; однако мы полагаем, что этот закон едва ли здесь применим, потому что это был не турнир, а случайная придорожная схватка, просто благородные рыцари испытали свое оружие. С другой стороны, если говорить о вашем оруженосце, Мэнни, то все было по правилам, и он, без всякого сомнения, проиграл свои доспехи.
— Это очень печально, государь, — сказал Уолтер Мэнни, — человек он бедный и с большим трудом приготовил себе снаряжение для похода. И все же придется сделать, как вы говорите, ваше величество. Если вы придете ко мне утром, сквайр Лоринг, вам передадут доспехи Джона Уиддикема.
— Тогда, с соизволения короля, я верну их ему обратно, — запинаясь от волнения, произнес Найджел. — Уж лучше мне никогда не бывать на войне, чем отбирать у храброго воина его единственные латы.
— Твоими устами говорит дух твоего отца! — воскликнул король. — Клянусь распятием, Найджел, ты мне нравишься. Дело это решу я сам. Однако странно, что из Уиндзора еще не приехал сэр Эмери Ломбардец.
С самого прибытия в Тилфорд король то и дело нетерпеливо справлялся, не приехал ли еще сэр Эмери и нет ли от него вестей, так что придворные стали с любопытством переглядываться. Все знали, что Эмери, известный своей продажностью итальянец, недавно был назначен губернатором Кале, и его столь внезапный и поспешный приезд мог означать только одно — возобновление войны с Францией, о чем страстно мечтал каждый воин. Уже дважды, когда снаружи доносились звуки, похожие на конский топот, король переставал есть и с непригубленным кубком в руке прислушивался, повернув голову к двери. На третий раз он не ошибся. Сначала раздался громкий топот копыт, звяканье сбруи, потом из темноты послышались хриплые голоса: на них отозвались лучники, стоявшие на страже у дверей.
— Прибыл какой-то путник, государь, — доложил Найджел. — Что изволите приказать?
— Это может быть только Эмери, — ответил король, — я только ему велел следовать за мной в Тилфорд. Пожалуйста, распорядись, чтобы его впустили, и со всей почтительностью пригласи к столу.
Найджел схватил факел и распахнул дверь. За ней стояло полдюжины всадников; один уже спешился. Это был коренастый смуглый человек с крысиным лицом и беспокойно бегающими карими глазами. Не переступая порога, он тотчас устремил жадный взгляд в глубь залы, ярко освещенной красноватым светом факелов.
— Я сэр Эмери из Павии, — прошептал он. — Ради Бога, скажите, король здесь?
— Он за столом, благородный сэр, и приглашает вас войти.
— Одну минуту, молодой человек, одну минуту. Скажите мне на ухо, вы не знаете, зачем король посылал за мною?
Он искоса взглянул на Найджела, и в его хитрых темных глазах промелькнул испуг.
— Не знаю.
— Я хотел бы… Я должен удостовериться прежде, чем предстану перед ним…
— Вам нужно всего лишь войти в дверь, благородный сэр, и вы все узнаете из уст самого короля.
Сэр Эмери собрался с духом, как человек, который готовится прыгнуть в ледяную воду, и быстрым шагом вышел из тьмы в светлую залу. Король встал, на его прекрасном удлиненном лице заиграла улыбка, и он протянул гостю руку. Однако итальянцу почудилось, что улыбались у короля только губы, но не глаза.
— Добро пожаловать! — воскликнул Эдуард. — Добро пожаловать, наш достойный и преданный сенешаль Кале. Прошу вас, садитесь вот тут, прямо напротив меня. Я просил вас приехать, чтобы услышать от вас вести из-за моря.
