Александр Бушков - Провинциал, о котором заговорил Париж
— Со своей стороны приложу к этому все усилия, — сказал д'Артаньян, вежливо раскланявшись.
Он услышал, как в ограде дворца с визгом открывается калитка, и с чувством исполненного долга заторопился прочь, унося с собой шпагу Арамиса.
Бедняга книготорговец выпучил глаза так, что они, право слово, коснулись стекол очков:
— Вы вернулись?! А где же тот дворянин?
— С ним произошла небольшая неприятность, — сказал д'Артаньян. — Могу вас заверить, что вскоре он будет здоров, но, даю вам честное слово дворянина, за книгой он в ближайшие дни определенно не явится. Полагаю, теперь я могу ее у вас попросить?
— О, разумеется, сударь… — пролепетал торговец. — Двадцать два ливра за Боккаччио и двадцать восемь за «Дон Кихота»… итого с вашей милости пять пистолей…
— Дьявол! — воскликнул д'Артаньян, вытащив из кошелька два жалких экю. — я и не думал, что так потратился… Может, вы примете долговую расписку?
— О, что вы, сударь! — воскликнул с превеликим жаром книготорговец, явно горевший желанием поскорее увидеть спину беспокойного покупателя. — я немедленно же отправлю книги по названному вами адресу, а вам открою неограниченный кредит… Заплатите, когда сочтете нужным… Так отрадно видеть, что молодые люди из гвардии находят время для изящной словесности…
— А как вы думали, милейший? — внушительно сказал д'Артаньян. — Надобно вам знать, что в Королевском Доме служат не одни вертопрахи и волокиты, проводящие время в праздных забавах… Настоящий гвардеец не чужд изящной словесности, вот именно! — Он оглянулся по сторонам и, видя, что они одни, понизил голос: — Любезный, возможно, я что-то напутал… Вы меня чрезвычайно обяжете, объяснив, жив ли гениальный литератор синьор Боккаччио…
Хозяин осторожно ответил:
— Сударь, с прискорбием должен вам сообщить, что Господь призвал его к себе ровным счетом двести пятьдесят лет назад…
— Черт возьми, как медленно доходят новости до Беарна! — не моргнув глазом, вскричал д'Артаньян. — А у нас его полагали живым… Ну что же, всего вам доброго, сударь…
Выйдя на улицу со шпагой Арамиса под мышкой, он пробормотал себе под нос:
— Положительно, мне везет! Гвардия, очаровательная любовница, успешная дуэль с мушкетером — и, как венец всего, неограниченный кредит в книжной лавке! Есть повод задрать нос… хотя, честно говоря, я предпочел бы неограниченный кредит не в этом складе мышеяди, а в каком-нибудь уютном кабачке вроде «Сосновой шишки»… но что поделать, не годится с ходу требовать от фортуны чересчур много…
Глава одиннадцатая Поединок с людоедом и новый друг
Когда д'Артаньян, все еще от души пыжившийся своей победой — и, надо сознаться, к тому были все основания, — въезжал в ворота, гордо подбоченившись так, что напоминал бронзовый монумент королю Генриху Четвертому, навстречу ему попался человек в черном, шагавший так уверенно и горделиво, словно его только что назначили канцлером королевства, изгнав г-на де Сегье. Однако вид у него был отнюдь не благородный, и д'Артаньян, считая простого горожанина пустяковым препятствием, и не подумал сворачивать, направив своего каракового конька прямо на субъекта, чья физиономия к тому же крайне не понравилась нашему гасконцу. По его глубокому убеждению, находившемуся в полном соответствии с нравами той эпохи, человек, не имевший права носить шпагу, не имел равным образом права и на столь горделивую осанку — гордыня хороша только в том случае, если имеешь возможность ее отстоять (гасконец искренне полагал, что сделать это можно исключительно при посредстве шпаги, ибо не был искушен в других средствах вроде судейского крючкотворства, в особенности подкрепленного тугим кошельком…).
Враз потеряв кичливый вид, субъект в черном выскочил из-под копыт с проворством вспугнутого перепела и проводил д'Артаньяна злобным взглядом. Не обратив на это ровным счетом никакого внимания, д'Артаньян передал английского жеребца конюху, поднялся к себе и с внешне безразличным видом сказал, подавая Планше шпагу:
— Планше, повесь-ка эту рапиру на стену… Нет, погоди. Можешь раздобыть где-нибудь подходящий крюк?
— Запросто, сударь.
— Найди, пожалуй что, три , — приказал д'Артаньян. — Вколотишь их в стену где-нибудь на видном месте, на один повесишь эту самую шпагу, а два других пусть пока остаются пустыми. Ну, а я уж постараюсь, чтобы и для них побыстрее нашлись украшения…
— Никак, сударь, вас можно поздравлять со славной победой?
— Пустяки, любезный Планше, — сказал д'Артаньян с тем же наигранным безразличием. — Особенно и нечем гордиться — одинединственный королевский мушкетер, не бог весть какой подвиг… Вот, кстати, у тебя есть повод выпить за мое здоровье…
И он с царственным видом протянул слуге экю — одну монету из двух, остававшихся в его кошельке. Славный малый рассыпался в благодарностях, а д'Артаньян, не мешкая, отправился к хозяйке.
— Луиза! — радостно воскликнул он, врываясь в гостиную с той бесцеремонностью, какую в отсутствие Бриквиля полагал своей привилегией. — Поскольку я привык выполнять свои обещания, особенно данные очаровательным женщинам, могу вас обрадовать касаемо испанского романа… Черт побери, да вы плачете! Что случилось?
В самом деле, глаза прекрасной нормандки были заплаканы, и выглядела она совершенно потерянной. «Уж не вернулся ли Бриквиль с полдороги и не устроил ли сцену? — пронеслось в голове у д'Артаньяна. — Ревнивцы, особенно бессильные в постели, способны на самые грязные выходки…»
— Это все из-за Бриквиля, — произнесла Луиза, всхлипывая.
— Черт возьми, значит, он все-таки вернулся? — воскликнул д'Артаньян, хватаясь за шпагу. — Пожалуй, вы правы, Луиза, его и в самом деле следует…
— Вы не поняли, Шарль, — сказала Луиза. — Беда не в том, что он вернулся, как вы решили, а именно в его отсутствии…
— Уж не осмелился ли кто-то вас обидеть? — воинственно вскричал д'Артаньян. — Скажите только имя…
— Вы тут ничем не поможете, Шарль… Обида того рода, когда обидчик пользуется покровительством закона… Бывают такие случаи…
— Что за вздор, не должно быть таких случаев вовсе!
— Вы еще так плохо знаете жизнь… Ко мне приходил Перраш, что живет на углу Старой Голубятни и Феру, ростовщик…
— Ага, ага! — сказал д'Артаньян, начиная кое о чем догадываться. — Невысокого роста, пожилой субъект самого гнусного облика? Я только что видел, как он выходил в ворота…
— Вот именно, — печально сказала Луиза. — Видите ли, Бриквиль прекрасно помнит о тех деньгах, что сам давал в долг или должен с кого-то получить — тут он не ошибется ни на одну минуту, ни на одно су… Совсем по-другому обстоит с теми деньгами, которые он сам кому-нибудь должен… Короче говоря, он так и уехал, запамятовав, что подошел срок уплаты по векселю. О чем Перраш и нагрянул объявить. Я в жутком положении, в доме нет такой суммы…
