Александр Зеленский - Чекан для воеводы (сборник)
— Бывшим царем, — послушно повторил Фрол, — набранными, значится, из литовцев да немцев, мы узнали, что сам царь…
— Бывший царь! — уже не сдерживаясь, стукнул кулаком по столу Шуйский.
— Ага! Бывший царь заперся в своей опочивальне. Мы дверь туда сбили и…
— Что?.. — подскочил князь.
— Нетути бывшего царя!
— Что-о?! — диким ослом взревел Шуйский.
— Он, видишь ли, утёк через потайной ход, пробежал мимо покоев царицы в каменный зал, а потом сиганул в окно на пригорок и…
— Он спасся? — ледяным тоном вопросил князь.
— Спасся… бы, если бы не вывихнул ногу. Оно и понятно, скакнуть с высоты в пятнадцать сажень — это, я вам скажу…
— Значит, не спасся? — с толикой надежды снова спросил князь.
— Не спасся, батюшка. Какое там! Тут мы его, значится, настигли и принялись колошматить. Колошматили, колошматили, пока насмерть не забили. Потом евонный труп, то есть бывшего царя, выволокли за Спасские ворота и сбегали за инокиней Марфой. Это князь Василий Васильевич Голицын так распорядился: «Приведите сюда бывшую царицу Марию Нагую, собственной персоной. Пусть-ка она слово молвит над телом, сын это ейный али не сын». Бывшая царица прямо сразу отреклась от самозванца. «Не знаю, — говорит, — такого. И знать не желаю». Труп, значится, прямо тут, на месте, и сожгли, а пеплом пушку зарядили, которая и выпалила в ту сторону, откуда пришел Лжедмитрий на Москву.
— А что же Мария Мнишек? — переведя дух и утерев холодный пот со лба, спросил Шуйский.
— Бывшая царица? Ее поймали вместе с отцом Мнишеком. Второй князь Голицын, который Андрей, сказал: «Ее вместе с отцом надо в ссылку отправить, в Ярославль».
— Почему именно в Ярославль? — пожал плечами Шуйский. — Впрочем, какая разница, лишь бы глаз с этой «дщери хитромудрой» не спускали… Теперь не это главное. Через два-три дня соберем Земский собор и меня там «выкликнут»…
— Куда это, батюшка, тебя покличут? — не понял Фрол.
— Не твое дело, остолоп! Куда надо, туда и «выкликнут», — гордо вскинув голову, произнес князь Шуйский, обдумывая, что может помешать исполнению его далеко идущих замыслов. Этот плюгавый подслеповатый князь, избравший хитрость и интриги своими основными орудиями в большой игре за абсолютную власть, уже сейчас знал, чем сможет привлечь к себе и Голицыных, и многих-многих других бояр. «Дам для них крестоцеловальную грамоту, в которой обязуюсь сохранить все боярские привилегии, — подумал Шуйский. — Не будет при моем царствовании ни опалы для боярства, ни казней и вотчины их останутся не тронутыми… Какой же дурак, даже самый бородатый из Думы, не согласится «выкликнуть» такого достойного человека на царство, как я? Нет, такого дурака вряд ли найдется…»
— А скажи-ка мне, Фрол, кто еще из дворян принимал самое активное участие в разбое… э-э, в восстании на Москве?
— Детей боярских да воевод с разных мест было человек двести, никак не меньше. Среди них особливо отличался окольничий Шеин. Он, батюшка, одним из первых был. Не щадил себя, молодец, не берегся…
— Молодой еще! — махнул рукой Шуйский. — Ну да ничего. Ты потом список продиктуешь подъячему. Я всех награжу, поскольку из большого не выпадет, то есть из песни слов не выкинешь, а позже… зашлю их всех подальше, чтобы служили мне верно на самых дальних рубежах и не кичились своим личным соучастием в моем возвеличивании. На рубежах им самое место.
Вместо послесловия
И как же вознаградил новый царь-государь Василий Иванович Шуйский воеводу Михаила Шеина? Заслал туда же, куда прежде предписывал ему быть Лжедмитрий, «где мрут воеводы», в Ливны. В июне 1606 года Шеин вместе с полком, командовать которым пришлось ему по указу Шуйского, должен был выступить на соединение с войском князя Ивана Воротынского, которое стояло под Ельцом. Но соединиться с Воротынским Шеин так и не успел, поскольку княжеское войско в пух и прах было разбито Истомой Пашковым, именем которого ранее воспользовался станичный голова Безверхий, чтобы вырвать из лап верной смерти воеводу Шеина.
Осенью того же года Шеин принял участие в другом сражении под общим руководством своего тёзки Михаила Скопина-Шуйского. Сражение то произошло на реке Пахре, но победителя в нем не оказалось, так как и болотниковцы и московские ратники понесли такие большие потери, что воевать дальше оказалось невозможным.
А чина «боярин» воевода Шеин был удостоен в 1607 году, когда, командуя полком смоленских дворян, снова отличился при «осадном сидении в Москве». Чуть позже он «освобождал от воров Болотникова Тулу», как писалось в Разрядной книге, а оттуда уже был послан главным (большим) воеводой в Смоленск. Именно там и взошла полководческая звезда боярина Шеина, возглавившего в 1609 году героическую оборону Смоленска против войск Сигизмунда Третьего и нового самозванца, прозванного Тушинским Вором.
АвантюрьерI
I
Солнце, помедлив немного, скрылось за лесистыми холмами, за которыми располагалось подмосковное село Черная Грязь — вотчина, все еще принадлежавшая князю Кантемиру, хотя за нее уже давно торговались с ним от имени самой императрицы Екатерины Второй, пожелавшей владеть здешними местами, чтобы возвести новый дворец, назвать его Царицыно и проводить под местными тенистыми кущами летние месяцы, вдали от суетного Петербурга и его надоедливых дождей. Но стоило солнцу закатиться, как тут же враг рода человеческого попытался вместе со своей тьмой бесовской взять власть в подлунном мире в свои десницы. Именно так подумал высокий статный мужчина с сабельным шрамом на лице, чей возраст только-только перевалил тридцатилетний рубеж, проезжавший на резвом вороном жеребце мимо вышеозначенного села и заметивший побитую многими дорогами карету, запряженную четверкой загнанных лошадей, обогнавшую его на повороте и забрызгавшую при этом из грязной лужи его щегольской наряд. Но он даже не успел этому возмутиться, как вслед за каретой его обогнали несколько всадников, явно пытавшихся настичь с недобрыми намерениями того, кто ехал впереди.
«Совсем обнаглели разбойники! — подумалось высокому мужчине со шрамом. — Скоро будут, помилуй Бог, нападать на честных людей среди бела дня…»
— …Необходимо их проучить! — Последнюю фразу он прокричал вслух и, выхватив из ножен саблю, пришпорил воронова так, что тот полетел по дороге, как ураган.
И все же лихие людишки нагнали избранную жертву раньше, чем успел домчаться до них защитник, и, как стая голодных волков, набросились на хозяина кареты, носившего гусарский мундир.
