Джайлс Кристиан - Кровавый глаз

— Один священник пытался отравить ярла Сигурда, — объяснил я предводителю англичан.

Казалось, олдермен был удивлен. Он нахмурился и погладил длинные усы.

— Шепот Святого Духа, принесенный ветром, способен толкнуть человека на отчаянные поступки, ярл Сигурд, — сказал Эльдред, осеняя себя крестным знамением. — Но я могу заверить тебя в том, что держу своих священников на очень коротком поводке. — Он улыбнулся. — Итак, пошли?

Сигурд громко рассмеялся. Эльдред и его люди изумленно переглянулись.

— Я приду, когда буду готов, англичанин, — произнес ярл, повернулся и направился к своим людям.

Я последовал за ним.

Скандинавы встали строем, который, как мне объяснил Улаф, назывался свиньей. Они развернулись спиной к морю, образовали остроконечный клин и ждали. Воины, готовые к бою, подняли мечи и щиты. Наступало утро. Тусклый свет отражался от воды. Небо уже начинало розоветь на востоке.

Мне не нашлось места в этом строю. Мы с Эльхстаном стояли позади. Ведь я не был воином. Каждый боец должен доверять товарищу, стоящему рядом. Тот обязан держать свой щит поднятым, прикрывать соседа. Его правая рука, сжимающая меч, не может дрогнуть.

— Не знаю, чего ждет Сигурд, — сказал я Эльхстану.

Старик отвернулся и уставился на набегающую волну прибоя, несущую прохладу, от которой меня охватила дрожь. Рыбацкие лодки, грозившие высушенному дереву кораблей Сигурда, уплыли, скрылись из вида. На берегу люди Эльдреда отступили, снова растворились в темноте, превратились в неясные тени, движущиеся на фоне бледной скалы.

— Почему он не идет к олдермену?

Я видел, как ярл беседовал с Улафом. Два железных шлема тускло сверкали над бледной кожей и невидимыми глазами.

— Его поведение ранит гордость Эльдреда.

Эльхстан указал на небо, серо-стальное на горизонте, надул впалые щеки и дунул мне в лицо. Я внезапно все понял. Ветер дул с юга. Возможно, следом за ним придет прилив.

Сигурд понимал, что ему вряд ли удастся сдержать натиск англичан хоть на какое-то время, чтобы все норвежцы успели подняться на борт «Змея» и «Лосиного фьорда». Но даже в этом случае идти на веслах против ветра будет очень непросто. Рыбацкие лодки, на которых оставались люди с факелами, конечно же, таятся где-то поблизости. Кроме того, нам придется плыть под дождем огненных стрел, летящих с берега. Мы не сможем быстро вывести высохшие, просмоленные корабли из зоны досягаемости английских луков. Риск был слишком большим даже для Сигурда. Со стороны это выглядело глупым скандинавским упрямством, на самом же деле ярл выгадывал время.

Поэтому мы ждали. Наконец на востоке поднялось солнце, озарило мир чистыми лучами и осветило усталые лица норвежцев. Они по-прежнему держали строй, впрочем, как и люди Эльдреда. Так продолжалось до середины дня, когда ветер утих.

Только тогда Сигурд решительно кивнул и повернулся к своим воинам. Его глаза свирепо сверкнули на осунувшемся лице. Теперь по крайней мере у одного дракара появилась надежда уйти, даже если Эльдред на нас нападет.

— Глум, ты остаешься с кораблями, — приказал ярл и знаком показал команде «Змея», чтобы те приготовились идти с ним.

Воины с радостью повиновались. Они с облегчением закидывали на спины тяжелые щиты, разминали затекшие руки и ноги. Глум перестроил оставшихся людей в меньший, но такой же смертоносный клин.

Сигурд кивнул мне, показывая, что я должен пойти вместе с ним в зал к Эльдреду. Браму он приказал остаться с Глумом, потому что здоровяку сильно досталось. Он хромал, но отказался, изрыгнув поток ругательств, и тоже закинул щит за спину, собираясь идти.

— Оставайся здесь, Эльхстан. Я должен идти с Сигурдом, — сказал я и пожал руку мастера, тощую, словно лучина.

Старый плотник кивнул и стиснул мне плечо. Его водянистые глаза всмотрелись в мое лицо с явной тревогой, даже отчаянием.

— Береги волосы на голове, старик. Я вернусь и проверю, не обратили ли тебя в язычника, — попытался я улыбнуться.

Однако мне было понятно, что на самом деле Эльхстан тревожился не за себя, а за меня. Я поспешил тронуться следом за Бьорном и Бьярни, прежде чем его страхи не стали моими собственными.

Мы поднялись по склону, заросшему березами, папоротником и колючим зеленым утесником, над которым жужжали пчелы, прошли мимо низкорослых дубов, вязов и ясеней и оказались на поляне, покрытой пнями. Именно здесь Улаф, Глум, Флоки и остальные ждали, пока я схожу за мясом. Затем в сопровождении англичан, следовавших в некотором отдалении, мы стали спускаться с холма по раскисшей тропе. Я пожалел о том, что у меня, в отличие от остальных скандинавов, нет копья. Норвежцы втыкали древки в скользкую грязь, чтобы удержаться на ногах.

— Завтра в это время мы уже будем богатыми людьми, — заметил Бьорн брату, когда мы спустились в долину, имеющую форму неглубокой миски, где жили люди Эльдреда.

Несколько домов стояли за невысоким частоколом. Волчья стая жадно разглядывала деревню. Воины ухмылялись при мысли о том, что их ждут здесь еда, серебро и женщины — заветная добыча скандинавов. Ручей местами пропадал под землей и снова появлялся. Как и предсказывал Сигурд, он вытекал из самого сердца селения, где вращал старое мельничное колесо, размеренным скрипом нарушавшее полуденную тишину. Моросил мелкий дождь. Крестьяне ухаживали за скотиной, носили воду и хворост, плели шерсть и шили из льняных холстов одежду. В кузницах гремели молоты, гончары обрабатывали глину, ремесленники трудились с камнем, стеклянными бусами, бронзой, серебром и костью.

— Или богатыми, или мертвыми, брат, — ответил Бьярни, поправляя на спине круглый щит.

Повсюду были разбросаны бревенчатые избы. Дым очагов накрывал деревню одеялом. Сгущались сумерки. Сладковатый запах деревьев, витающий в воздухе, напомнил мне Эбботсенд.

— Кажется, это место подходит для того, чтобы растить малышей, — заметил Улаф, указывая на штабеля бревен и недостроенные дома, видневшиеся на окраинах селения. — Работящему человеку здесь есть чем заняться. Да и земля тут плодородная, — тоном знатока добавил он.

— Мы возводим еще одну церковь. Из обработанного камня! — объяснил Эльдред, покачиваясь в седле и указывая на цоколь высотой по колено, расположенный позади зала, предназначенного для проведения торжеств. — Ведь негоже лепить дом Отца нашего из соломы и свиного дерьма, правда?

Камни, уже лежащие в кладке, напоминали те, из которых была сложена сторожевая башня, торчавшая на холме над Эбботсендом, но другие, громоздившиеся рядом, представляли собой грубо отесанные глыбы.

— Мой каменщик говорит, что на возведение церкви потребуется два года. Это означает, что на самом деле работа затянется года на три-четыре, но древний фундамент очень прочный. В старину умели строить на века. Наверное, вам хочется узнать, что сталось с теми людьми, правда? Великий был народ!