Исабель Альенде - Зорро. Рождение легенды
Диего и Бернардо простились с капитаном, Галилео Темпестой и остальной командой. Матросы, которым не терпелось истратить свою выручку на выпивку и женщин, ссорились из-за мест в шлюпках, пока худосочный аудитор поддерживал под руку дочь, едва не потерявшую сознание от смрада. По мере приближения к городу зловоние только усиливалось. Оживленный и красивый порт был в то же время немыслимо грязен, его наводняли нищие, под ногами у которых сновали крысы размером с небольшую собаку. Босые ребятишки шлепали по грязным канавам, из окон верхних этажей с криком «поберегись!» выливали на улицу нечистоты. Прохожим приходилось посторониться. Барселона была одним из самых густонаселенных городов в мире: в ней жили сто пять тысяч человек. Зажатому между морем и горами, окруженному крепкими стенами и охраняемому Цитаделью городу оставалось расти только в высоту. В Домах надстраивали новые этажи, чтобы пустить квартирантов в крошечные душные каморки. По пристани сновали иностранцы в самых немыслимых нарядах, бранившиеся на разных языках, матросы во фригийских колпаках несли на плечах попугаев, согбенные грузчики перетаскивали тяжелые тюки, грубые торговцы предлагали копченое мясо и сосиски, искусанные вшами нищие просили подаяния, ловкие воришки шарили глазами по толпе. Дешевые проститутки обходили улицы в поисках заработка, а дорогие — с высокомерным видом разъезжали в каретах, как настоящие дамы. Французские солдаты ходили стаями, нарочно задевая прохожих стволами мушкетов. У них за спиной горожане показывали непристойные жесты и плевали на мостовую. И все же омытый серебристыми морскими водами город был прекрасен. Диего и Бернардо с трудом держались на ногах: они почти разучились ступать по твердой земле. Поддерживая друг друга, братья старались справиться с дрожью в коленях и сориентироваться в пространстве.
— И что теперь, Бернардо? Мы решили, что сначала наймем экипаж и постараемся отыскать дом дона Томаса де Ромеу. Ты считаешь, что сначала нужно позаботиться о багаже? Что ж, ты прав…
Диего продвигался вперед, говоря сам с собой, а Бернардо следовал за ним на шаг позади, опасаясь, как бы у его рассеянного брата не похитили сумку. Миновали рынок, где над кучами требухи и рыбьих голов роились мухи и дородные торговки продавали дары моря. Тут им повстречался похожий на петуха человек в голубом камзоле с золотыми галунами и треуголке поверх белого парика. Диего решил, что перед ним генерал, никак не меньше. Он поприветствовал незнакомца глубоким поклоном, обмахнув мостовую своей калифорнийской шляпой.
— Сеньор Диего де ла Вега? — нерешительно осведомился незнакомец.
— К вашим услугам, кабальеро, — ответил Диего.
— Я не кабальеро, я Жорди, кучер дона Томаса де Ромеу. Меня послали за вами. Потом я вернусь за вашим багажом, — процедил сквозь зубы его собеседник, решивший, что «мальчишка из колоний» смеется над ним.
Побагровев, словно свекла, Диего нахлобучил шляпу и двинулся за своим проводником. Бернардо давился от смеха. Жорди отвел братьев к потрепанному экипажу, в котором их ожидал мажордом семьи де Ромеу. Экипаж проехал по извилистым, мощенным камнем улочкам и скоро вкатил в квартал городских богачей. Резиденция Томаса де Ромеу представляла собой огромный трехэтажный дом, возвышавшийся над двумя церквями. Мажордом заметил, что колокольный звон больше не докучает жителям дома: французы отрезали у колоколов языки, чтобы наказать священников, сочувствовавших партизанам. Пораженные размером дома, Диего и Бернардо в замешательстве остановились на пороге. Жорди проводил Бернардо в помещение для слуг, а мажордом повел Диего по парадной лестнице. Они миновали анфиладу мрачных, холодных комнат, где на стенах висели потертые гобелены и старое оружие. Наконец юноша оказался в запыленной библиотеке, слабо освещенной несколькими свечами и огнем из камина. Томас де Ромеу принял Диего с распростертыми объятиями, как долгожданного гостя.
— Какая честь для меня, что Алехандро де ла Вега доверил мне своего сына, — объявил он. — С этой минуты, дон Диего, ты член нашей семьи. Мои дочери и я постараемся, чтобы ты был доволен и ни в чем не нуждался.
Это был тучный сангвиник пятидесяти лет от роду, с громовым голосом, густыми бакенбардами и косматыми бровями. Высокомерный вид хозяина дома смягчала радушная улыбка. Дон Томас курил сигару, на столе перед ним стоял бокал хереса. Любезно расспросив Диего о путешествии, семье и делах в Калифорнии, он позвонил к колокольчик, чтобы позвать мажордома, и приказал ему проводить гостя в его комнату.
— Мы ужинаем в десять. Переодеваться не требуется, будут только свои, — сказал де Ромеу.
В этот вечер в громадной столовой, обставленной ветхой мебелью, служившей нескольким поколениям семейства, Диего познакомился с дочерьми Томаса де Ромеу. Едва бросив взгляд на старшую, Хулиану, юноша подумал, что перед ним самая красивая девушка в Европе. Возможно, это было некоторым преувеличением, но Хулиана и слыла первой красавицей Барселоны, совсем как мадам Рекамье в Париже, в его лучшие дни. Ее плавная походка, точеные черты, контраст между темно-каштановыми волосами и молочной кожей и малахитовые глаза производили на мужчин чарующее впечатление. Девушка давно потеряла счет потенциальным женихам и решительно отвергала бесчисленные предложения руки и сердца. Злые языки поговаривали, что Томас де Ромеу планирует существенно упрочить свое положение в обществе, выдав дочь за кого-нибудь вроде наследного принца. Однако они ошибались. Томасу де Ромеу не была свойственна подобная расчетливость. Хулиана была не только красивой, но и добродетельной, образованной, чувствительной. Она прекрасно играла на арфе и посвящала много времени благотворительности. Когда красавица появилась в столовой в легком платье из белого муслина, перехваченном под грудью бархатной зеленой лентой и открывавшем длинную шею и округлые алебастровые руки, в атласных туфельках и с жемчужной диадемой в темных волосах, Диего почувствовал, что у него подгибаются колени и туманится взор. Он наклонился, чтобы поцеловать девушке руку, и, потеряв над собой контроль, обрызгал ее слюной. Ужаснувшись, юноша пробормотал сбивчивые извинения, а прелестная нимфа ответила ему любезной улыбкой, незаметно вытирая тыльную сторону ладони.
Исабель, напротив, была настолько некрасива, что никто не принял бы ее за сестру Хулианы. Девочке сровнялось одиннадцать лет, но выглядела она значительно моложе. Это был нескладный тощий ребенок с кривыми зубами и острыми коленками. Слегка косивший глаз придавал ей рассеянный и обманчиво невинный вид, хотя характер у Исабель был совсем не сахар. Картину дополняли торчащие во все стороны волосы, которые не могла усмирить и дюжина лент, тесноватое желтое платье и грубые сиротские ботинки. Бернардо как-то заметил, что во время первой встречи Исабель показалось ему скелетом с мохнатой гривой, в которой хватило бы волос на целых две головы. Диего, околдованный красотой старшей сестры, почти не глядел на девочку, однако Исабель, нисколько не таясь, изучила его с головы до ног, отметив старомодный костюм, варварский говор, манеры столь архаичные, как и одежда, и, само собой, оттопыренные уши. Она решила, что юный пришелец из Вест-Индии совсем рехнулся, если рассчитывает произвести впечатление на ее сестру. Исабель подумала, что большой город скоро изменит юношу почти до неузнаваемости. Оставалось надеяться, что его обаяние, стройная осанка и янтарные глаза никуда не денутся.
