Наталья Павлищева - «Злой город»
Сотник пробормотал что-то о том, что про деву я бы помолчала и именно это никто проверять не станет, но потом согласился:
– Не стоит всем говорить, что ты не парень, прическу не оценят. Это надо же было так ощипать свою голову! Будешь Николой, скажем, что ты мой племянник, как раньше говорили.
– Ну и что, какой десятник из мальчишки?
– Трусишь? Если страшно, сиди дома.
– Ни фига!
– Тогда в чем дело, десятник?
Я вздохнула, сама ведь напросилась.
– Я хоть в твоей сотне?
– А кому ты еще нужна? – Глаза сотника снова смеялись.
– Я могу не справиться, одно дело – воевать самой и совсем другое – отвечать за людей.
Кивок:
– Если будешь так думать, обязательно не справишься. А о людях думай, как о себе, но во много раз больше. Тогда сможешь предусмотреть все. У тебя будут опытные помощники, советуйся.
– Ты нарочно меня вот так, чтобы пожалела, что осталась?
– Настя, сиди в Козельске, а? Когда придет время, Ворон заберет тебя, а потом и обратно отправит.
Я замерла. Меня душила обида.
– Ты… мне не веришь? Сомневаешься во мне? Я, конечно, трусиха и слабая, но не настолько, Вятич.
– Тогда не истери, а займись сборами своего десятка. Дева Войны, а не интересуется, что ее люди есть будут.
В следующие дни мне действительно оказалось не до вопросов, вернее, я задавала их в неимоверном количестве, но уже не Вятичу, тот только наблюдал со стороны, хитро щуря глаза. Вот значит как? Вы, господин сотник и младший волхв по совместительству, меня проверяете на вшивость? Я вам покажу! Мой десяток будет подготовлен лучше всех и лучше всех станет воевать!
В сотне действительно оказались трое опытных дружинников, много раз ходивших в походы и видевших много боев, в том числе со степняками. Остальные молодежь. Увидев своего десятника, все сначала замерли, но потом пожилой дружинник (как потом оказалось, всего-то пятидесяти лет от роду) согласно кивнул:
– Никола у Евпатия хорошо воевал. А что опыта в походных делах маловато, так мы на что?
Я выжала для своего десятка все, что можно, у нас всех были личины (сказалась личная дружба с кузнецом Микулой), одежда из закромов Анеи, даже мешки меховые почти из соболей. Но это не из-за выпендрежа, а потому, что они легче и места занимали меньше. И овса нашим коням досталось больше, и сбруи были новые, и мечи наточены, как бритвы…
Остановил мои интендантские поползновения Вятич:
– Хватит уже. Или ты собираешься половину Козельска с собой тащить? Используешь личное положение в служебных целях.
– Это плохо?
– Нет, но не перестарайся.
Отец, конечно, был против моего участия в новом походе, но когда увидел, как уважительно со мной разговаривают опытные воины, услышал слова, мол, Никола знатно татар бил, его, кажется, даже слеза прошибла. Во всяком случае, воевода быстро удалился, подозрительно выковыривая что-то, якобы попавшее в глаз.
Он проверил, чтобы я не забыла Анеин оберег, напомнил, что помогает такая защита, только если человек и сам старается уцелеть.
– Я нарочно не буду стараться уцелеть. По дури под стрелы и мечи не полезу, а вот прятаться не буду, иначе и идти незачем.
– Ладно, дочка, коли судьба тебе воевать, воюй. Нет у меня сына, дочь за него, знаю, что имя не опозоришь.
Вятич сделал еще одно очень полезное для меня дело – сменил мне меч на саблю, она куда легче и с коня воевать удобнее. Вообще, мечи на сабли поменяли многие, мы просто опустошили оружейные запасы Козельска. Но никто не жалел и не пенял.
А ведь в городе нашлись те, кто занимался вовсе не подготовкой нашей дружины и даже не Козельска, а спасением собственных пока не шкур, но запасов.
Простой Козельск во главе с воеводой и Анеей собирал в поход дружину князя Романа Ингваревича, а вот Козельск боярский да купеческий собирался сам. Собрались вечером, говорили тихо и тайно, но не об обороне города, а о побеге из него. Конечно, они не посадские, у которых избы так себе, строят не на века, зная, что враги сожгут. Но и бояре свои терема сейчас тоже не жалели, все готовы оставить, только золотишко да серебро увезти.
– Нужно отъехать да пересидеть, пока беда не схлынет. А потом вернемся в город, все новое отстроим. Только куда ехать-то?
– Я слышал, у воеводы дочка, как с кобылы навернулась, странная стала, все про будущее верно говорит. Она про Рязань точно сказала.
– Что нам Рязань, ее вон сожгли.
– Да не про то я. Настасья Анее сказала, мол, людей надо к Смоленску уводить, туда татары не доберутся. Точно не доберутся, там леса непроходимые.
– Чего же непроходимые, коли мы ездим всякий год с товаром? – возразил зажиточный купец Яким Ослядюкович.
– Вы зимой ездите, а татары туда раньше весны не дойдут, вот и завязнут. Али в Новгород надо, туда тоже не принесет, слышно, проклятых.
Новгород совсем не понравился купцам, там и своих торговцев много, они решили двигаться к Смоленску или вообще подальше, к Полоцку. Боярам привлекательнее показался Новгород. Но это не страшно, можно разбежаться кто куда, так даже легче. Главное – успеть.
А еще надо было схоронить свои богатства. Степняки они что, постоят и уйдут, ну, может, пограбят город, пожгут, но ведь сгорят дома, а то, что в землице, останется. Взялись за заступы купцы, причем сами, не доверяя холопам, копали стылую землю, зарывали свои гривны да украшения. Недаром купеческая мудрость гласит, что никому из родни доверять нельзя, ни жене, ни отцу, ни сыну, а только одной земле, коли верно зароешь, сбережет твое богатство.
На двор примчалась запыхавшаяся Лушка. Было раннее утро, но любопытная сестрица давно на ногах, ей нужно знать обо всем, что происходило в Козельске. С ходу бросилась к завтракавшему отцу:
– Бояре удирают!
– Какие бояре, куда?
– У Петра Моисеевича уже и возы уложены.
Отец, хмыкнув, поднялся из-за стола. Анея фыркнула:
– Скатертью дорога!
Я была с теткой совершенно согласна, но воевода решил посмотреть. За ним, конечно, увязалась Лушка.
– Побежали, как тараканы из горящего дома. А пусть бегут, с собой всего не увезут, а нам на прокорм останется. Купцов-то поприжать надо, чтобы хлеб да овес не вывезли. А эти пусть бегут.
Воевода бодрым шагом подошел к растерявшемуся от неожиданности боярину:
– Добрый день, Петр Моисеевич, куда это ты собрался?
– Да вот, решили родичей навестить.
– Где это? У тебя, помню, родичи в Рязани были да в Чернигове. Так Рязань татары пожгли, коли в Чернигов, так подожди чуть, я письмецо князю передам.
– Нет, в Новгород.
– Чего ты там забыл? Опасно ныне по гостям ездить, степняки вольничают, не ровен час попадетесь.
– Тьфу на тебя! Чего говоришь-то?! – взъярился боярин.
