Александр Старшинов - Легионер. Век Траяна
Дружба с Марком завязалась по двум причинам. Во-первых, Марк жил в доме напротив, над мясной лавкой, а во-вторых, Марк обожал слушать те истории, что рассказывал ему Гай. Гай выдавал их за сюжеты прочитанных книг. На самом деле подобных книг не существовало, Гай попросту выдумывал эти басни — о том, как корабль с отдельной когортой с префектом во главе бурей уносило к неведомым берегам и разбивало в щепы о каменистый берег в земле гипербореев. Далее шли приключения — сражения с чудовищами, белокурые красотки, которых друиды вот-вот должны были принести в жертву злобным трехликим богам, а Гай (то бишь его герой, которого звали либо Гай, либо Марк) спасал пленниц, как когда-то Персей спас Андромеду. Потом следовала победа над местным вождем, и как итог — пещера, полная сокровищ. Нагрузив новый корабль жемчугом, изумрудами и золотом, счастливец отправлялся в обратный путь.
«Да, вот бы нам такое богатство!» — вздыхал Марк.
«Это точно», — кивал Гай и почти наяву видел мешки, набитые золотом и каменьями.
Богатство… Чарующее слово, обволакивающее, как синеватый дымок из курильницы с благовониями. Он бы отправился путешествовать, увидел весь мир, услышал бы потусторонний глас Мемфисского колосса, плавал бы на корабле по Нилу, вдыхал жаркий воздух пустынь и влажный — садов, поднялся бы на Агору в Афинах, охотился бы на львов в Африке. Весь мир отразился бы на дне его зрачков, сокровище спрятанное, но не сокрытое, ибо все, что видел, он бы сумел запечатлеть. Закончив странствия, он бы купил огромное поместье, построил дом, разбил сад, устраивал бы пиры для друзей, на серебряных блюдах подавали бы жареных павлинов.
Правда, отец говорил, что павлин ничуть не вкуснее курицы.
Да и жаль жарить таких прекрасных птиц.
Нет, он бы не стал жарить павлинов, он бы пустил птиц гулять по саду, чтобы любоваться волшебными глазами Аргуса[69] на их хвостах. Но все это мелочи, приятные дополнения. Главное, что утром он шел бы в отдельный флигель, в пристройку, и брал в руки кисти.
* * *Мевию три дня назад привел в их дом ланиста Силан. Помнится, ланиста целый час о чем-то шептался с отцом в таблинии, а Мевия ожидала в перистиле — тогда-то она и рассказала Гаю, что пошла в гладиаторы добровольно и что за каждую победу устроитель игр дарит ей золотые монеты.
— Заработаю кучу денег и, когда мне вручат деревянный меч, как знак освобождения, куплю поместье где-нибудь в Кампании, недалеко от Неаполя.
Девушка засмеялась, предвкушая, жемчугом сверкнули белые зубы. У Мевии были загорелая отливающая золотом кожа, серые большие глаза и черные волосы, стянутые в простой узел на затылке. Она носила тунику из некрашеной шерсти без рукавов, и Гай любовался, когда она поднимала руку, чтобы поправить волосы, — под загорелой кожей играли отнюдь не женские мускулы. Тонкая ее талия была стянута широким поясом. От девушки пахло солнцем — и от этого запаха у Гая кружилась голова.
— Ланиста хочет, чтобы твой отец со мной занимался, — доверительным шепотом добавила Мевия. — Только это тайна, не проговорись. Идет?
— Идет, — так же шепотом ответил Гай.
— Силан выставит меня против бойца-мужчины. Обычно женщины дерутся друг с другом. Я тоже прежде с девками дралась. Неинтересно. Визжащие дуры из лупанария. Я могу убить любую первым ударом, нарочно тяну время, чтобы народ на трибунах завелся. Другое дело — с мужчиной, тут бой особый. Все будут делать ставки на моего противника, а ланиста поставит на меня. Я тоже поставлю через кого-нибудь. Выиграю кучу золотых.
— Ты побьешь мужчину? — недоверчиво переспросил Гай.
— Да запросто! Хочешь, тебя побью?
— А давай!
Гай кинулся к стойке с учебными мечами, один деревянный гладиус взял себе, второй швырнул Мевии. Та ловко поймала.
— Давай! Давай! — подначивал Гай, делая вид, что атакует и отскакивает. — Что же ты!
— Да запросто, щенок!
Гай был на полголовы ее ниже, щуплый, тонкий, он казался младше своих шестнадцати.
Мевия встала в позицию. Гай напротив нее.
— Поединок! — сам отдал команду Гай и кинулся в атаку.
Мевия пропустила первый же удар — деревянный меч несильно ударил ее чуть выше солнечного сплетения.
— Так нечестно! Ты встал против солнца! — возмутилась она.
— Хорошо, меняемся местами.
Теперь солнце било в глаза Гаю.
— Командуй! — предложил он.
— Поединок! — успела выкрикнуть Мевия.
В следующий миг деревянный клинок ткнул ее в живот.
— Так нечестно!
— Все честно! Ты мертва. Падай на песок и проси пощады.
Торжествуя, Гай подошел слишком близко. Мевия ухватила его свободной рукой за руку с мечом и ловко провела подсечку.
Гай очутился на песке, Мевия — сверху.
— Я тебя сейчас зарою! — Она отшвырнула меч и принялась наносить удары кулаками.
Гай сопротивлялся. Поначалу шутливо, воспринимая все это вроде как игру, спор, но потом понял, что Мевия вовсе не шутил и бьет изо всей силы.
— Прекрати! — Он сблокировал предплечьем очередной удар.
— Зарою!
— Ах, так?
В следующий миг на спине уже лежала Мевия, а Приск взгромоздился сверху и прижал ее руки к песку.
— Ну, теперь сдаешься?
Она попыталась его сбросить.
Бесполезно. Тогда она плюнула ему в лицо.
— Ах ты!.. — Он инстинктивно отпустил ее руку, чтобы утереться, и тут же получил кулаком в нос.
— А мне она нравится! — услышал Гай насмешливый голос отца.
— Великолепная девчонка, правда? — спросил Силан.
— Придется повозиться! — Осторий Старший явно не разделял восторженности ланисты.
— Ты же лучший фехтовальщик в Риме! У тебя получится. Сделай из девчонки настоящего бойца. Она — упрямая девка, всегда добивается своего.
— Ну как? Позволим им дальше плевать друг в друга или растащим? — спросил отец.
Но Гаю больше не хотелось драться с Мевией — даже в шутку.
Он вскочил, принялся отряхивать песок.
Услышанное его поразило. Отец будет тренировать гладиаторшу! Какой позор!
* * *Да, тренировка гладиаторов — дело позорное. Но жить-то на что-нибудь надо! У них давно уже нет денег — только долги. Дом этот — развалюха, каких мало, — колонны, подпирающие крышу в перистиле, все потрескались, штукатурка обвалилась, а где уцелела, так исписана граффити, что напоминает школьное упражнение по письму и математике одновременно. Сказать к слову, большая часть этих граффити принадлежала Гаю — он рисовал на колоннах и стенах, сколько себя помнил. Маленьким — чуть повыше базиса колонн, с годами, подрастая, помещал фигурки дерущихся гладиаторов, рассерженных богов и кокетливых богинь все выше и выше, превращая обвалы штукатурки в стены Трои или в зев пещеры, где прятался от страшного отца Сатурна маленький Юпитер, корибанты били в медные щиты, а рядом мило пощипывала травку коза Альматея.[70]
