Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
В делании сих коллекций и помянутых разного рода штучек, упражнялся не столько я, сколько любопытный сын мой. И мне обыкновенно нужно только было учинить начало и дело затеять и выдумать, и тогда его уже дело было трудиться и отчасти дальнейшее и лучшее придумывать. К тому был он в сие время уже довольно способен.
Всеми сими делами и работами наиболее и для того поспешал, что в сие лето дожидались мы приезда к нам самого наместника, который в сие лето вознамерился все города Тульской губернии объездить и осмотреть. Итак, мне хотелось сколько–нибудь поболее в саду к приезду его сделать, и тем ему доказать, сколь старателен я к выполнению его желаний. И как приезда его ожидали им в конце июля, то и сей весь месяц занимался я теми же в саду работами. И чем ближе приближалось время его к нам приезда, тем более усугублял я свои старания, и успел к сему времени не только помянутой свой водовод привесть к окончанию, но смастерить еще и другой из ближней вершины, перехватив в ней воду в соседнем небольшом источнике и довесть сию воду почти к самому дворцу, и в таком возвышении, что можно мне было пред самым оным и на верху самой сей горы сделать водоемы и украсит ими ближайшие места к дому. Кроме сего, достопамятно, что пред самом почти приездом наместника в Тулу, получил я первую мысль о делании в садах тех нового рода обманных украшений, которые впоследствие времени сделались столь знаменитыми и привлекли на себя внимание и даже приятное удивление многих знаменитых особ, с каковыми, сделанными у себя после в деревне, и поныне я еще утешаюсь.
Ожидаемый приезд наместника в Тулу и не замедлился. Он приехал туда около половины июня и тотчас меня к себе вытребовал. Итак, ездил я к нему и возил некоторые планы и бумаги с донесениями по волостным делам, и он опять принял меня очень хорошо, и был исполнением его приказаниев очень доволен, а особливо приятно было ему, что и саду учинено было уже успешное начало. Хотя я ему об нем и вскользь только сказывал, а о лучших с умысла умолчал, дабы тем более его удивить по приезде. В сей раз он продержал меня в Туле не долго, но, переговорив обо всем со мною и дав некоторые новые приказания, отпустил меня, сказав, что в конце сего месяца, дней чрез десять приедет он и сам к нам, и чтоб я его к тому времени к себе дожидался.
Все сие побудило меня еще и более в сие остальное время до его приезда потрудиться, и как мне в особливости хотелось удивить его своею новою выдумкою, о которой я ему еще ничего не сказывал, то тотчас, по возвращении своем в Богородицк, и принялся я за произведение в действо своей выдумки, которая состояла в следующем:
Неподалеку от того места, где поднимал я ключ, я оттуда повел я свой главный водовод, находились в высоком береге пруда одна крутая и почти в утес осыпь, простиравшаяся в длину сажень на двадцать. Из сей осыпи вздумалось мне сделать особенную штуку и такое обманное украшение, какого нигде еще до того делано не было, а именно: мне хотелось нарисовать на ней в проспективическом виде некоторой род развалины или часть старинного какого–нибудь монастыря и назади с башенками и вблизи воротами, и кой–где в каменных стенах окошками. И как осыпь сия находилась версты за полторы от дворца и была вся очень видна за прудом с большой тульской дороги, то избрал я для нарисования оной один пункт на самой сей большой дороге, и из оного я изобразил картину сию в проспективическом виде и в такой величине, чтоб она могла здесь всякого проезжающего большою дорогою и въехавшего на сей пункт обманывать, и заставить почитать сие действительно старинным каким–нибудь разрушающимся зданием. Но каким образом картину сию из–за пруда и расстоянием сажень на сто или более нарисовать — к тому потребна была особая выдумка. Однако, я скоро догадался как это сделать: я велел навозить туда белых драниц и узкого кровельного теса и, уложив ими, по примеру позднему, вместо карандаша все черты, долженствующие означать ворота, стену, видимые за нею верхи зданий и башенок, поехал сам за пруд и, став на избранном на дороге, пункте, смотрел на изображенный драницами рисунок, и где надобно было их поправить и положить, либо прямее, либо косее, либо в которую–нибудь сторону отнесть оттуда, крича в сделанную на скорости из политуры трубу, приказывал находящимся тут за прудом людям, как надобно исправлять и перекладывать, и уровнявши все по желанию, поехал опять сам туда и велел по сим драницам землю срывать и оную — где белыми песками — где желтыми, где известью усыпать; а назначенные кровли для означения, будто они черепичные, укладывать сплошь кирпичным щебнем; вороты же и окошки усыпать угольями. Словом, я смастерил сие новое дело так удачно и хорошо, что, окончивши оное и поехав за пруд на дорогу на фигуру свою взглянуть, вспрыгался почти сам от радости и удовольствия, увидев, что она так натурально походила на настоящее здание, как нельзя было лучше, и обманывала зрение наисовершеннейшим образом.
На все сие употреблено было не более трех дней работы нескольким людям, а кошту же малейшего она ни стоила. Мы не успели ее кончить, как и получили известие, что наместник наутрие из Тулы отправится. Итак, намерение мое было сею нововыдуманною штукою сделать ему первой сюрприз и ею его так сказать встретить, то, желая видеть, какое она произведет действие, и выехал я к нему за несколько верст на встречу.
Наместник не успел меня увидеть, стоящего в лесу на дороге и его дожидающегося, как велел тотчас остановиться карете и, приняв от меня подаваемой репорт, с особливою благосклонностию пригласил к себе сесть в карету, в которой, по счастию, случилось одно порожнее место, ибо он ехал только сам третей с губернским землемером и еще одним чиновником. Легко можно заключить, что я с удовольствием принял сие предложение и, вступив тотчас с наместником в разговоры, с крайнею нетерпеливостию дожидался покуда мы подъедем к тому пункту, на дороге которого все мое обманное здание в наилучшем своем виде представлялось зрению, и боялся неведомо как, чтоб карета не проскакала мимо и не допустила наместника взглянуть на предмет сей. Но, по счастию, велел он, как нарочно, карете тише ехать, дабы тем удобнее можно было ему полюбоваться на все окрестности, за прудом находящиеся; но совсем тем упустил бы он мою фигуру из примечания, если бы, по особливому счастию, не вздумалось взглянуть на сие место бывшему с ним губернскому землемеру. Сей не успел фальшивое здание мое увидеть, как, в полной мере обманувшись и сочтя его действительным старинным зданием, перекрестился и воскликнул: «Как же это я сего старинного здания же видал, кажется не один раз я бывал в здешних местах и все замечал и описывал; а это как–то мне на глаза не попалось!» Сие в тот же момент побудило взглянуть на него и наместника. Сей также, поразившись неожидаемостью сего зрелища и хотя его поболее рассмотреть, закричал, чтоб карета остановилась, и также сказал: «не только, сударь, вы, но и мне не случилось его никогда заприметить»; и обратясь ко мне, спросил: «что это за здание, Андрей Тимофеевич, и как же это мы его не видали». Г–н Давыдов подтверждал тоже и также только дивился. Тогда я, смеючись, отвечал: «вашему превосходительству да и ни как не можно было этого и видеть, потому что это здание дни за три до сего совсем еще не существовало и в одну почти ночь воздвигнуто какими–то духами для доставления вашему превосходительству приятной минуты при воззрении на оную, при вашем сюда прибытии». — «И, шутишь! воскликнул наместник, сие услышав, нет, право, Андрей Тимофеевич, скажите, что это за здание?» — «Признаться надобно, ваше превосходительство, сказал я на сие, что оно обманное и там ни мало не существующее, и стоившее только двух дней работы, и сделано только для прибытия вашего». — «Помилуй, воскликнул удивившийся еще более наместник: это что–то мудреное и невиданное, да как это и каким это образом, и из чего ты это сделал?» — «Совсем из ничего, ваше превосходительство, сказал я: все это здание не стоит ни полушки, и все состояло только в том, что я велел на крутом этом береге пруда усыпать кое–чем землю, где известью, где песком, где угольем, где делал кирпичным щебнем». — «Не в правду ли, воскликнул опять наместник: «и там подлинно ничего построенного нет!» — «Точно так, ваше превосходительство, — «Но как это так хорошо обманывает зрение, и какая прекрасная выдумка! Нарочно пойду туда смотреть, как это так хорошо смастерено и сделано!» — «О, ваше превосходительство, там не найдете вы ничего зрения достойного, а сущий только вздор, ни на что не похожий. В лучшем виде оно с сего места только представляется зрению». — «Ну, Андрей Тимофеевич», сказал на сие наместник: «этот для меня сюрприз отменно мне приятен, и я вас очень благодарю за сие доставленное мне удовольствие. Эта штука достойна подражания, и как это тебе вздумалось?» — «Как–нибудь, ваше превосходительство, сказал я, и желание вам угодить было моим наставником».
