Понсон дю Террайль - Сокровище гугенотов
— Не находите ли вы, что мы несколько уклонились от своей темы? Я начал с объяснения в любви, а вы сводите это к предложению исправить заново карту Европы!
— Вы только послушайте. Половина Европы, которую я имею в виду, будет отделяться линией, идущей по Рейну от устья до источников и затем по Альпам до Адриатики.
— Иначе говоря, эта половина вместит в себе Фландрию, Лотарингию, Эльзас, Франшконте, Швейцарию, Савойю и Италию?
— Вы забыли еще Францию и Испанию, кузен!
— И Наварру тоже?
— Да, и Наварру. Из этой территории я вырежу два государства. К первому отойдут Фландрия, Эльзас, Лотарингия, весь левый берег Соны и Роны, Италия, Савойя и Швейцария.
— Так-с. А вторая?
— Вторая начнется у Парижа, захватит Нормандию и Бретань, Анжу и Пуату, оба берега Луары и Гаронны…
— Наварру, Испанию и Португалию?
— Вот именно.
— Вот это будет славное королевство! Продолжайте же, кузина! Кого вы посадите государем в первую половину?
— Моего брата герцога Гиза, которому слишком тесно в Лотарингии.
— Допустим. Ну а кому вы предназначаете вторую?
— Принцу, который по своему желанию будет называться королем Франции или Гаскони.
— Черт возьми!
— Последнее потому, что, по-моему, истинной столицей должен быть Бордо.
— Кто же будет этим государем?
— Это вы, кузен!
— Должно быть, вино вашего кузена Франсуа Валуа отличается особыми свойствами, если способно внушить вам такие милые шутки, кузина!
— Но я вовсе не шучу!
— Нет? Ну извиняюсь! Я — весь слух и внимание!
— Итак, предположим, что карта Европы переделана по моему плану. Тогда ваше государство будет состоять из половины
Франции, католической на две трети, и Испании, которая вся католическая. Ваши новые подданные, которых будет подавляющее большинство, не примирятся с государем-еретиком, и, следовательно, вам придется отказаться от реформаторства и перейти в лоно католической церкви.
— Ну, так что же? Я вовсе не так легкомыслен, как вы думаете, и не так уж ненавижу папу, чтобы не мог в один прекрасный день примириться с ним. Ну-с, а потом?
— Потом вы женитесь на мне и возложите на мою голову корону, которую я вам дам.
— Это будет вполне справедливо, но…
— Разве вы не уверяли меня только что в своей любви?
— О, конечно! — ответил Генрих, снова целуя Анну.
— За нас будет сам папа! — продолжала она.
— Разумеется, если я отрекусь от гугенотства.
— И царствующие дома Наварры и Лотарингии станут вершителями судеб всего мира.
— Все это прекрасно, но…
В этом «но» чувствовалось противоречие, и брови герцогини досадливо сморщились.
— Что вы имеете возразить? — нетерпеливо спросила она.
— Все, что вы говорили до сих пор, мне очень по душе, но… как я могу жениться на вас, когда я уже женат?
— Я предвидела это, кузен. Когда вы женились на Марго, то были гугенотом; стоит вам перейти в католичество — и папа расторгнет ваш первый брак.
— О, это — действительно прекрасная идея, но…
— У вас имеется еще «но»?
— Да! Что будет с нынешним королем Франции Генрихом III?
— Я уже приобрела специально для него золотые ножницы, чтобы остричь ему волосы и затем запереть его в монастырь.
— Отлично! Вы положительно все предвидели. Но…
— Как! Еще «но»?
— Ну, да… я хотел только заметить, что испанский король обращался ко мне с таким же предложением!
— В самом деле?
— Он предлагал мне руку своей сестры: говорят, будто она очень красива.
— Потом?
— Потом… Париж и Лувр. А в возмещение за мое бедное наваррское королевство он предлагал мне… богатую Лотарингию вместе с вашими нансийскими дворцами, кузина! У герцогини вырвался возглас гнева и удивления.
— И вы отказались? — спросила она затем.
— Отказался, — подтвердил Генрих.
— Ну-с, а на мое предложение что вы ответите, кузен? Но Генрих Наваррский недаром был гасконец, а ведь гасконец никогда не ответит прямо на самый прямой вопрос, если есть хоть малейшая возможность ответить уклончиво. Так и Генрих вместо категорического ответа принялся молча вздыхать.
— К чему эти вздохи? — спросила герцогиня.
— Я вспомнил о бедной Марго. Что станется с нею, если я оттолкну ее?
— Она утешится с новым любовником, только и всего!
— Да неужели? — наивно спросил Генрих. — Неужели вы думаете, что Марго…
— Ну вот еще! Мало ли у нее было приключений!
— Не может быть!
— Но уверяю вас! Генрих снова вздохнул и затем сказал:
— Ну, в таком случае не будем говорить о ней! — и он опять вздохнул.
— О ком вы вздыхаете теперь? — кокетливо спросила Анна.
— Но… этот бедный Амори! Что будет он делать в монастырской тиши?
— Он будет устраивать религиозные процессии: ведь вы знаете, что это его страсть!
— Да, это правда! — и Генрих вздохнул снова.
— Ну, что у вас еще там такое?
— Ну а наш кузен Франсуа? Что будет с ним?
— С герцогом Анжуйским? О, этому-то не прожить и года. По крайней мере, все доктора говорят так!
— А! Ну, так пусть умирает спокойно! Герцогиня решила, что Генрих Наваррскии окончательно побежден, и, обвив его шею и нежно прижимаясь к нему, сказала:
— О, я отлично знала, что вы примете мое предложение, кузен! Генрих ласково высвободился из ее объятий и сказал с самым наивным видом на свете:
— Да я и не думал соглашаться, прелестная кузина!
— То есть… как это?
— Ну да! Раз наследнику трона, герцогу Франсуа, не осталось жить и года, то из-за чего же я буду хлопотать? Все равно после короля Генриха III законным наследником остаюсь я.
К чему же мне пускаться на разные ухищрения, чтобы добиться того, что и без этого по праву мое?
При этих словах Анна отскочила со стоном уязвленной тигрицы.
— Значит, вы… отказываетесь? — задыхаясь спросила она.
— Категорически!
— И вы рискуете иметь отныне во мне беспощадного врага?
— Полно! От ненависти женщины еще не умирают!
— Но вы в моей власти!
— В настоящий момент — да. Но как знать? Бог велик, а будущее неизвестно.
— Берегитесь!
— Сударыня, — ледяным тоном ответил Генрих, — мне остается только поблагодарить вас за честь, которую вы мне сделали, пригласив меня отужинать с вами! — и король встал, желая этим показать, что считает разговор окончательно исчерпанным.
Герцогиня была бледна от бешенства, и ее взор метал молнии.
— Помните, — прошипела она, — этим ответом вы подписываете себе смертный приговор. Ваша участь уже была решена, и лишь в моей власти было даровать вам жизнь и счастье. Вы отвергаете мою спасительную руку. Берегитесь!
— Покойной ночи, прелестная кузина!
