Наталья Дмитриева - Алхимики
И женщин отправили обратно в тюрьму; они так ослабели, что стражникам пришлось тащить их под руки. С ними увели Андреаса. И горожанки, которые так восхищались его красотой, когда, нарядный и блистательный, он входил в церковь, теперь проклинали его и плевали ему вслед.
XXI
Пока шло разбирательство, Сесса стояла в толпе вместе с Йоосом. Увидев Андреаса, девушка едва не лишилась чувств; красильщик хотел увести ее, но она настояла на том, чтобы остаться. Когда же суд закончился, они проводили обвиняемых до тюремных дверей. Много людей шло следом, выкрикивая проклятья колдунам, забрасывая их грязью и камнями.
Среди зевак Сесса увидела высокого человека в серой котте и войлочном колпаке, надвинутом на самые глаза. Он кричал едва ли не громче всех, а потом вдруг сделал девушке знак и скрылся. Служанка замедлила шаг, сердце у нее забилось сильнее — она узнала Ренье.
— Пойдем, — сказал Йоос, и они направились к городской окраине; теперь Сесса жила там, в доме своих родственников. По пути им попалась телега со слетевшим колесом: два дюжих работника стаскивали с нее огромные тюки шерсти, а люди, возвращавшиеся с площади, толкались в узком проходе между телегой и ближайшей лавкой; и ругань стояла до небес. Вдруг рядом возник пикадиец и шепнул девушке:
— Сегодня вечером приходи к Угловому рынку.
Она кивнула, и он снова исчез, будто сквозь землю провалился. Все случилось очень быстро, и Йоос ничего не заметил.
До самого вечера Сесса не находила себе места, но ей пришлось скрыть беспокойство и вести себя так, чтобы родные ничего не заподозрили. На закате девушка накинула на плечи толстую вязаную шаль и тихо выскользнула из дома. Она боялась, что ее хватятся; но еще страшнее было бы столкнуться с Йоосом, который приходил к ней каждый вечер — он бы точно никуда ее не пустил. Сесса шла быстро, внимательно высматривая красильщика в лабиринте узких грязных улочек; не встретив его, она вздохнула с облегчением.
Полуразрушенная каменная кладка — остатки старой городской стены — отделяла Угловой рынок от улицы, вход в него преграждало толстое бревно на железной цепи. В этот час людей здесь уже не было: лавки закрыты, лотки убраны. Только собаки рылись в мусорной куче. Девушка села на камень и приготовилась ждать. В ту же минуту над ее головой послышался шорох, со стены посыпалась каменная крошка, и Ренье мягко, точно кот, соскочил на землю.
— Вот и ты, — сказал он с довольной улыбкой. — Я все думал, придешь или нет? Тот малый — твой жених, верно — не отходит от тебя ни на шаг.
Одежда пикардийца была испачкана известью, костяшки на руках сбиты; колпак, скрывающий широкий лоб, и темная щетина изменили его до неузнаваемости. Он стал похож на мастерового, а не на школяра. Но глаза Ренье горели прежним огнем, и, заглянув в них, Сесса не увидела ни страха, ни печали. Как будто ему самому не грозила никакая опасность, как будто не его друга отвели в застенок, чтобы пыткой выбить признание в том, что тот не совершал.
Оттого, что он выглядел таким беспечным, девушка почувствовала разочарование.
— Где же вы прятались, ваша милость? — спросила она с грустью.
Ренье приложил палец к губам и увлек ее за стену. Теперь никто не мог их увидеть.
— Вот что, милая, не время для расспросов. Я буду говорить, а ты послушай. С братом моим случилась беда — он попал в лапы к черту. Но я знаю, как его вытащить. Поможешь мне в этом?
— Я сделать все, что нужно, — ответила Сесса.
— Вот славно. Этот черт хитер, как сотня лисиц, с ним надо быть осторожней. Но ведь ты не боишься его?
— Господь защитит меня, — сказала девушка.
— Amen, добрая душа. Слушай — Хендрик Зварт водил дружбу с нечистым, а тот являлся к нему в дом, приняв человеческий облик; госпожа Мина знала обо всем. Дважды я ловил его за хвост; дважды он выскальзывал у меня из рук. В третий раз все решится. Я знаю, кто он. Только и черт знает обо мне. Вот и приходится таиться — плохо будет, если он и меня сцапает. Потому мне нужна ты. Кроме тебя, просить некого.
— Я пойду туда, куда вы укажете, и сделаю то, что вы велите, — сказала Сесса.
Ренье спросил:
— Умеешь ты читать и писать?
— Немного, ваша милость, — ответила служанка. Тогда пикардиец дал ей листок, на котором было написано несколько слов. Но прочесть их девушка не могла, потому что язык был ей незнаком. Она спросила:
— Что это?
— Заклинание, обездвиживающее дьявола. Если произнести его вслух, черт теряет свою силу; чтобы вновь обрести ее, ему придется вернуться в ад. Моего брата он с собой не утащит. Так мы спасем Андреаса и сами останемся живы.
— А что же будет с Грит и госпожой Миной?
— Все в руках божьих, — сказал Ренье. Потом он произнес вслух заклинание и заставил Сессу повторять за собой; и она произносила его несколько раз, пока не выучила все слово в слово.
Пикардиец остался доволен. Потом он сказал:
— Завтра утром отнеси это листок дознавателю, только отдай ему прямо в руки. Стой на своем, что бы там ни было. Если лист у тебя отнимут или ты потеряешь его, произнеси эти слова, глядя ему в лицо. Но перед другими молчи, как рыба. Когда он спросит, кто тебя послал, не называй моего имени, но скажи, что пославший тебя владеет Manu philosophum — рукой философа. Больше не говори ничего и сразу уходи. Будь осторожна: у нашего черта есть два чертенка на посылках, они его глаза и уши. Если увидишь, что они скользят за тобой, подобно холодным теням, беги и прячься в церкви. Если нет — вечером приходи на это место. Я буду ждать тебя здесь.
— Все исполню, — сказала служанка, и Ренье ласково потрепал ее по щеке.
Вдруг на его лицо набежала тень, и он произнес, пытливо глядя ей в глаза:
— Милая, славная девушка, подумай хорошенько. Зачем тебе соваться в волчье логово? Инквизиция страшнее чумы и голода, а тот, о ком я говорю, коварнее змея Эдемских кущ. Ступай домой. Клянусь именем Христовым, я не забуду твоей доброты: ты откликнулась на зов отверженного, но я не в праве просить ни о чем большем. Оставь это. Я и брат Андреас пришли в этот город незваные, нежданные; пусть теперь тот, кто указал нам путь, решает нашу судьбу.
— Тогда пусть и моя судьба решится вместе с вашей, — побледнев, ответила Сесса. — Я вверяю себя заступничеству девы Марии и ее сына.
Она взяла у пикардийца листок и положила в карман.
XXII
В Ланде тюрьмой служила старая башня, чьи стены, сложенные из валунов, замшелые и растрескавшиеся, так глубоко ушли в землю, что к входу в нее, ранее находившемуся на уровне второго этажа, теперь надо было спускаться по трем осклизлым от сырости ступеням.
