Талбот Мэнди - Арабская авантюра
Мы приуныли. Затем смолкли. Наши раздумья нарушило внезапное появление Нарайяна Сингха. Он возник в дверях купе, сияющий, как и подобает доброму вестнику.
— Они вскрыли письмо, сахиб! И обвиняют Юсуфа Дакмара в обмане. Грозят ему смертью. Мне вмешаться?
— Бригады не видно? — спросил Грим.
— Нет, все играют в карты в тормозном вагоне.
Грим пристально поглядел на Хадада.
— Каковы твои полномочия?
— Никаких. Я друг Фейсала. И все.
— Ладно, сделаем вид, будто ты имеешь право их арестовать. Рэмсден, ты внезапно хватился письма. И обвинил Джереми в краже. Он сознался, что продал письмо Юсуфу Дакмару. Изобрази ярость, ступай вперед и требуй вернуть письмо. Завари кашу, прежде чем они будут готовы. Тут и мы подтянемся.
— Юсуфа Дакмара оставьте мне, — напомнил Джереми. — За ним должок — за дивизию Анзака. — Надеюсь, я ни разу и пальцем не тронул человека, который не заслужил бы, чтобы его тронули, или не мог бы дать сдачи. Но должен признать, что Гриму не потребовалось повторять приглашение. Я поспешно припустил вперед, а Джереми пристроился сбоку к Нарайяну Сингху, дабы последовать за мной.
Австралийца, как известно, хлебом не корми, а дай показать себя в драке.
К тому времени, как я попал в следующий вагон, поезд вкатился в дикое ущелье, двигаясь по кривой, коей инженеры бросали вызов природе. Пыхтящий паровоз теперь полз почти со скоростью улитки: ему не хватало топлива, чтобы разом справиться и с поворотом, и с подъемом. Справа от нас поднималась на высоту четырехсот футов отвесная стена, а у ее подножия, среди глыб известняка, бурлил поток.
Но нам было некогда любоваться красотами за окном. Из среднего купе донеслись крики о помощи и звук глухих ударов и возни, который ни с чем не спутаешь. Люди дерутся по-разному, и, видит Бог, хуже всего так называемые цивилизованные способы. Но даже зеленый юнец на пространстве от Нома до Кейптауна и от Китая до Перу, услышав эти звуки в темноте, отличит настоящую драку от шуточной.
Я добежал до дверей купе как раз вовремя, чтобы увидеть, как трое головорезов оттесняют Юсуфа Дакмара к окну, причем у двоих из этой троицы на физиономиях уже красовались кровавые метки. Все четверо неистово размахивали ножами, кружили и раскачивались. Пятый не лез в гущу свалки и прятал левую руку, зато правой пытался всадить нож в ребра Юсуфу Дакмару, стараясь при этом спасти свою шкуру. Шестым был тот мерзавец, которого я пнул сапогом. Ему было негде развернуться — а может быть, он не горел желанием участвовать в потасовке. Так или иначе, он первым меня увидел, и особого приглашения ему не потребовалось. Быстрым кошачьим движением, уверенно — сразу стало ясно, кто в этой банде главный — он схватил пятого за плечи, чтобы привлечь внимание ко мне. В следующий миг оба прыгнули на меня, как черти из табакерок.
Узкая дверь в купе — не самое удобное место для драки, но бьюсь об заклад: мы с Джереми не пожалели сил, чтобы защитить Юсуфа Дакмара. Забавно, если подумать. Грязный убийца, вор, лжец, изменник, шпион — с какой радости мы должны испытывать к нему симпатию? Джереми вдобавок еще и жаждал ему отомстить. Так что заставило нас встать на сторону этого выродка, невзирая на все за и против?
До чего же скверная вышла драка… У всех наших противников были ножи, а нам приходилось полагаться лишь на свои руки. Мне самому при случае доводилось пускать в ход и пистолет, и рукоятку какой-нибудь кирки или лопаты. Но в целом я считаю, что применять в драке оружие недостойно приличного человека. И мне кажется, что большинство тех, кто ходит по земле, со мной согласны.
Мы планировали ворваться к ним, словно тайфун, и ошеломить противников натиском. Как бы не так. Еще один шарахнулся от Юсуфа Дакмара, который слишком ослаб и запыхался, чтобы поднять крик. В следующую секунду мы впятером бросились на пол между сидений: один оказался подо мной, и при этом моя рука обвила его шею; другой, рядом, исступленно колол ножом кожаный чемодан, уверенный, что бьет меня под ребра. На самом верху бился, словно тигр, Нарайян Сингх. Он выворачивал руки и ноги моим противникам, пока я не смог снова подняться… лишь для того, чтобы меня отбросил в сторону Джереми, который встал и кинулся на парочку, занятую Юсуфом Дакмаром.
Но при всей своей быстроте Джереми опоздал на десятую долю секунды. Негодяй уже был беспомощен — не удивлюсь, если они сломали ему хребет, навалившись всем скопом. Бывшие сообщники потащили его дальше, так что его голова высунулась в окно. Джереми попытался поймать его за ноги, но промахнулся, когда лезвие ножа, уже влажное от крови Юсуфа Дакмара, просвистело и впилось Джереми в бедро.
Какая глупость! Нет ничего глупее, чем уколоть австралийца. Либо убейте его, либо оставьте в покое. Еще лучше, если вы подружитесь с ним или, на худой конец, скажете, что сдаетесь. Но ничего не делайте наполовину — вот главное правило при обращении с австралийцами. Это люди, которые всегда готовы идти до конца — когда пытаются всучить вам свою последнюю рубашку или сделать из вас мокрое место.
Джереми расправился с парнями у окна. Он схватил обоих за шею и сталкивал лбами до тех пор, пока не послышался звук, какой издает старый мотор Форда с разболтанными поршневыми кольцами. Тогда Джереми разжал руки, и когда обе его жертвы без чувств упали на пол, он поспешил мне на выручку. Клянусь, как нельзя вовремя.
Они были сильными, эти сирийцы, и гибкими, как дикие коты, и прекрасно понимали, какие преимущества давала узкая дверь. Один сцепился с Нарайяном Сингхом и серьезно осложнил ему жизнь, загромоздив проход своей тушей, так что Гриму и Хададу оставалось лишь праздно ошиваться в коридоре. Двое других набросились на меня, точно мясники на бешеного быка, которого намерены забить. Мой кулак несколько раз достигал цели, но всякий раз это стоило мне крови. В конце концов я схватил руку, сжимавшую нож, и начал ее выворачивать, одновременно налегая на нее, чтобы сбить противника с ног, но вторая рука оставалась свободной, и лезвие эрзерумского кинжала длиной восемнадцать дюймов вертелось как живое, норовя проникнуть сквозь мою защиту.
Левый кулак Джереми угодил в подбородок моему противнику в тот самый миг, когда сириец собрался для решающего удара. Головорез рухнул, как подкошенный, и его лезвие прошло в шести дюймах от моего живота. Совокупной силы броска и удара Джереми хватило, чтобы оружие вошло в деревянную перегородку, где и оставалось, пока я его не вытащил, чтобы взять на память.
Дальше все пошло гладко. Вошли Грим и Хадад, мы разорвали одежду сирийцев на лоскуты, чтобы связать им руки и ноги. Хадад направился в хвост поезда, пробрался по подножкам третьего класса до служебного вагона. Не знаю, что он наплел кондуктору, но он прибежал к нам. Называя меня «полковник», а Хадада — «его превосходительство», кондуктор осмотрел наших пленников, не узнал в них своих недавних знакомцев и заявил, что все «в полном порядке» и он знает, что делать. На всякий случай мы оставили на страже Нарайяна Сингха, поскольку у кондуктора могли быть довольно своеобразные представления о том, что надлежит делать в таких ситуациях. Но наши опасения оказались напрасны. Все было старо как мир. Нарайян Сингх вернулся и рассказал нам:
