Александр Прозоров - Царская сабля

– Я в курсе, – согласился Леонтьев. – Вот следы этой школы в истории я как раз и ищу. Моя проблема в том, что знаю я о ней очень мало, и сведения отрывочные. Прежде всего я знаю, что в тысяча восемьсот двадцать втором году ее инспектировал мичман Петр Косливцев по поручению архангельского губернатора. Поэтому мне бы очень хотелось узнать все возможное об этом человеке. Может статься, помимо своего отчета о ревизии он оставил об увиденном еще какие-то воспоминания? Во-вторых, я подозреваю, что со школой как-то связан Басарга Леонтьев. Точнее, есть данные, что со школой связан просто некий Басарга. Но, учитывая обстоятельства, вряд ли кто-то другой оставил в архивах столь заметный след. Возможно, этот чиновник ее как-то финансировал или проверял? В общем, хотелось бы узнать как можно больше деталей, связанных с этим человеком. Все упоминания, которые сохранились о нем в архивах. И, наконец, архиепископ Афанасий. Учитывая его бурную научную и хозяйственную деятельность, трудно поверить, чтобы он не касался образовательного вопроса. Может быть, одна из его школ и есть та самая, которую я ищу? Своя обсерватория, своя крупнейшая научная библиотека, преподаватели из числа известных ученых… Это очень похоже на то самое заведение, которое я ищу.

– Подождите пару минут… – Библиотекарша поднялась, вышла из читального зала, но почти сразу вернулась с листом бумаги и ручкой, присела обратно на стул, но на самый краешек. – Так что вы говорите? Школа архиепископа Афанасия, Басарга Леонтьев и мичман?..

– Мичман Петр Косливцев.

– Какие годы его службы?

– В тысяча восемьсот двадцать втором он точно был здесь.

– Хорошо… – «Мальвина» задумчиво сунула в зубы колпачок ручки, пожевала и отпустила. – Думаю, его можно будет найти среди личных дел. Что до Леонтьева и Афанасия, это личности настолько знаменитые, что их архивы наверняка подробно разобраны и описаны.

– То есть за три дня вы управитесь?

– Даже раньше, – пообещала девушка и сунула колпачок ручки обратно в зубы, глядя на заполненную страницу.

– Не торопитесь! – предупредительно вскинул палец аудитор. – Мне нужно как можно больше деталей. Причем самая пустяковая порою способна навести на интересный след. Поэтому, даже если вы соберете все, что есть в архивах, очень прошу: поищите еще. Вдруг всплывет еще какая-то мелочь? Раньше вторника я все равно не уеду.

Он полез в карман за деньгами.

– Хорошо, я поищу. – Девушка очень старалась сохранить достоинство, но взгляд ее все равно скользнул за его рукой.

– И оставьте мне свой телефон, Полина. Я завтра в конце дня позвоню, узнаю, как пошли дела?

– Хорошо… – «Мальвина» ловко ухватила две тысячные бумажки и торопливо спрятала в карман.

– Тогда не буду отнимать время, – поднялся молодой аудитор. – Постарайтесь, пожалуйста, Полина!

– Я постараюсь, – пообещала библиотекарша, вырвала листок с номером и протянула его Жене: – Вот, звоните.

– До завтра… – Спрятав бумажку, молодой человек спешно выскочил из читального зала, сбежал по ступеням вниз, на ходу доставая брелок сигнализации, вылетел на улицу и метнулся к машине.

Проснулся Басарга с такой мучительной головной болью, что даже шевелиться и то не хотелось. Однако вставать все равно пришлось – человек ведь не дерево, потребности его светом и водой не ограничиваются.

По счастью, дворня княжеская заботиться о гостях умела – перехватила его на полпути, напоила квасом, после принесла прямо в светелку крепкого дрожащего холодца. После такого опохмельного угощения боярский сын ощутил себя куда лучше, но посвятить себя делам все равно был не в силах и забрался обратно в постель, прокемарив до следующего утра.

Третьего дня боярин смог-таки привести себя в порядок, спустился на двор, проведал скакуна. Тот стоял расседланный и вычищенный, у полных яслей, так что беспокоиться о коне не стоило, дворня свое дело знала.

В трапезной было тихо и сумрачно. На люстрах вместо сотен свечей догорало от силы по десятку на каждой, столы почти опустели – хотя для желающих, посапывающих на лавках, было оставлено несколько кувшинов с чем-то хмельным, миски с квашеной капустой, копченой рыбой и жирной солониной.

От хмельного Басаргу после вчерашних мучений воротило так, что он зарекся никогда более в своей жизни к вину даже не прикасаться, но вот рыбой и капустой подкрепился с удовольствием, напился же от души из большой ношвы капустным рассолом.

Позавтракав, боярский сын остановил одного из холопов, спросил о князе.

– Почивает хозяин, – с готовностью ответил тот. – Почитай, токмо часа два назад последних гостей проводил. Теперича пока отоспится, пока отдохнет… Полагаю, токмо к Крещению к людям опять выйдет. Для тебя же, боярин, велено малую баню протопить, княжескую.

– Лично для меня?! – изумился такой чести Басарга.

– О тебе особо сказано было, – подтвердил холоп. – Ну, знамо, и остальных гостей оставшихся, коли пот винный выгнать захотят, пускать дозволено. Однако же, коли сегодня, то один, мыслю, париться будешь. Из сомлевших до завтра никто не встанет…

Боярский сын такой возможности не упустил, отмылся после долгого пути начисто, выбил из пор последние следы хмеля, отогрелся до жара во всех костях и суставах. После этого, свежий и струящийся паром, поднялся к себе, переоделся в чистое, повалялся, подышал на окно, пытаясь разглядеть хоть что-то через слюдяные пластины, опять отправился гулять по дворцу, ибо делать больше было просто нечего.

После неспешного путешествия по длинным коридорам быстро выяснилось, что дворов у княжеского дворца не один, а целых три. Помимо того, что открывался из главных ворот, с обратной стороны находился еще один, хозяйственный, плотно набитый дровами, сеном, имеющий свой колодец и даже хлев. Ворота тут тоже были свои, выходящие на какой-то узкий проезд.

Третий двор, отделенный от хозяйственного пристройкой и снаружи обнесенный тыном, был куда меньше, но чище. Здесь стояло несколько деревьев, были качели и снежная горка. Басарге даже показалось, что через неровные слюдяные пластинки он разглядел нескольких девиц, играющих в снежки, и уж совершенно точно он расслышал смех. Однако выйти в этот двор или даже поинтересоваться его обитателями боярский сын, естественно, не попытался. Он отлично знал, что в знатных домах женщины живут на своих отдельных половинах, куда посторонним вход запрещен. Нравы православные, конечно же, далеки от сарацинских гаремов – но лучше не рисковать, коли не желаешь нажить в лице хозяина смертного врага.

Хотя, наверное, княжны и княгини, таясь от мужей и отцов, погулять на торгах, Святках и Масленицах все-таки выбирались. Басарге не очень верилось, что знатные дамы станут лишать себя удовольствий, доступных каждой купчихе или худородной боярыне. Но вот на мужские пирушки, конечно же, они не показывались и к себе гостей не водили.