Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Среди греческого народа по временам появлялись люди высокого ума и больших добродетелей. Таким был Фемистокл, гражданин города Афин. Еще юношей он удивлял всех сограждан силой своего слова, но говорил не пустые речи, не пустозвонил, а ратовал о славе и величии своей родины. Тут он не знал соперников, потому что золотыми устами говорила горячая любовь к грекам. Однажды молодежь стала над ним смеяться, что он не умеет играть на лире. «Да, – ответил Фемистокол, – ни петь, ни играть я не умею, но маленький город сделать великим и прославить его – это я могу». Все афиняне считали недавнее поражение персов за конец войны, только Фемистокол, не признавал этого. Он считал Марафонскую битву только началом более продолжительных и жестоких войн, а потому пустил в ход все свое красноречие, чтобы приготовить греков к защите Отечества. Он уговорил афинян построить флот, необходимый для борьбы с персами, устроил союз между афинянами и спартанцами, самыми сильными из греческих граждан, он же помирил прочие греческие города, воодушевил их мужеством и решимостью пожертвовать всем достоянием в грозящей беде.
Грузно и медленно приближались персы, направляясь через Фессалию, к Фермопильскому проходу, который открывал путь в самое сердце Греции. Тут были ее самые многолюдные города, сочные пастбища, поля, покрытые оливковыми деревьями и виноградниками, здесь процветала торговля и промыслы, из здешних гаваней расходились отважные мореходы к берегам Малой Азии, Крыма, Кавказа, к дальним берегам Африки, Италии и Испании – то для торгового дела, то для поселения в новых привольных местах. На родине греков было слишком людно, тесно. Между Фессалией и Локридой, на границе этих двух греческих областей, горный хребет Эты упирается в море, оставляя небольшой проход, в самом узком месте – не более семи сажень. С одной стороны плещет в скалистый берег Эгейское море, а с другой – возвышается круто, обрывисто гора Анопея. Прежде здесь был перекоп, а спереди запруда, отчего и сам проход назывался Фермопилами, что значит по-русски «врата теплых ключей». На общем совете греческих вождей решили занять это место, но греки выставили, далеко не по условию, всего 6 тысяч тяжелой пехоты под начальством спартанского царя Леонида, собственно же спартанцев было только 300 человек. Леонид, узнавши, что персы вошли в Фессалию, возобновил древний вал, часть своего отряда поставил впереди, а тысячу фокеян выдвинул влево на гору. Там была маленькая тропинка, которая вела в тыл греческого отряда. Персы приблизились, и когда доложили Ксерксу, что проход занят, царь громко расхохотался: ничтожная кучка людей вздумала удержать его миллионы! Он отправил к Леониду послов с наказом немедленно выдать оружие. «Придите и возьмите», – сказал послам спартанский царь.
Персы назвали безумной попытку сражаться с ними, персов так много, что они затмят солнце своими стрелами, – говорили послы. «Тем лучше, – отвечал один спартанец, – будем сражаться в тени». Ксеркс медлил с нападением, он не хотел верить, что греки решились защищать проход и дал им 4 дня на размышление: пусть уйдут себе, куда хотят, – думал царь. Однако греки и не думали отступать, прошло 4 дня, и царь приказал штурмовать ущелье. «Неприятель приближается!» – крикнул кто-то из греческих стражей. «Отлично! – сказал Леонид: и мы приближаемся к неприятелю». Затем он спокойно устроил к бою фалангу. Персы сразу наткнулись на высокую железную стену из плотно сомкнутых щитов, от которых со свистом отскакивали тучи выпущенных стрел. Толпа за толпой кидались сломить эту стену, но она стояла, как и прежде, неуязвима, ощетинившись рядом длинных копий в твердых руках бойцов. Все выше и выше росла перед ними куча убитых, точно живой вал, накиданный спешно искусной рукой. Ксеркс послал храбрейших из своего войска «бессмертных», но и те пали, не сломив спартанцев. Ни один перс не хотел больше идти на явную гибель. Тогда царь вскочил с трона, с которого обозревал битву, и в страшном гневе приказал гнать свое войско бичами.
Царь Леонид и послы персидского царя
Прошел день, другой, третий и много здесь погибло персов, их погибло бы гораздо больше, если бы не нашелся между греками изменник, житель ближнего городка. Его звали Эфиальтом. Он перебежал к персам и сказал, что знает горную тропу через Анопею. Отряд «бессмертных» стал скрытно подниматься на лесистую вершину горы. Бой в ущелье затих; греки чуяли недоброе и с тревогой поглядывали назад. На шестые сутки они увидели фокеян, которые дали знать, что скоро покажутся и персы. Оставалось на выбор – или отступить, или умереть. Спартанцам закон запрещал отступление, и они остались, а феспийцы не захотели их бросать; фивян Леонид удержал насильно. Всего греки насчитали 1400 человек. Наступило утро, последнее для защитников, это был седьмой день, когда горсть греков удерживала двухмиллионную армию. Мужественный царь надел царские одежды и по обычаю своего народа принес богам жертву. Этим обрядом он справлял тризну по себе и своим товарищам. Потом он принял вместе с ними пищу и приготовился к бою. У персов раздался военный клич, по нему они ударили с фронта. Дружно и стойко отбили спартанцы первый удар, сомкнувшись еще теснее, и выдвинув свои длинные пики, двинулись грозным строем вперед. Персы тонули в море, карабкались на скалы, спасались бегством, ложились
