Феодора - Пол Уэллмен
И наконец Феодора… Блистательная Феодора! Та, которая в самую трудную минуту проявила мужество и стойкость Велизария, хитрость Нарсеса и спокойную рассудительность Трибониана.
Да, именно она спасла престол.
Да, некогда она вышла из самых низов, родившись в бедняцкой семье цирковой прислуги. Ее мать была актрисой, и сама Феодора выросла среди актеров, на дне самого богатого и самого развратного города мира. Она была красива и умна. Можно ли упрекать ее в том, что она воспитывалась в атмосфере свободных нравов, а не в крестьянской глуши или среди монахов египетской Фиваиды?
Да, она всецело овладела императором. Юстиниан любил ее без памяти и исполнял все ее требования. Она любила золото — и он дарил ей бесценные сокровища. Она жаждала почестей и уважения — и он выхлопотал ей у своего дяди, в ту пору еще здравствовавшего императора, звание патрицианки. Юстиниан женился на ней, поставив под удар свое собственное достоинство аристократа и престиж наследника престола. Можно ли упрекать Феодору в том, что она была истинной женщиной, что обрела счастье быть любимой и ничем не очернила его, став опорой трона и завоевав уважение народа, жизнь которого она знала куда лучше, чем дворцовая прислуга?
В течение двадцати одного года своего царствования она ко всему прикладывала руку: к администрации, куда назначала своих любимцев, к политике, к Церкви, все устраивая по своему усмотрению. Она назначала и смещала пап, патриархов, министров и военачальников. Она с неистовым упорством добивалась продвижения для своих любимцев и столь же пылко противостояла успехам своих противников, не боясь идти наперекор воле Юстиниана и заменять его приказания своими. Во всех важных делах Феодора была деятельной сотрудницей супруга, порой более глубоко понимая интересы государства и политики империи. Кроме того, она как правительница обладала одним воистину редчайшим даром. Если верить большинству источников, она никогда не предавала своих соратников и верных слуг. С риском для собственного положения и с неукротимым упорством она «вытаскивала» своих людей, даже низкого положения, из самых тяжелых переплетов. Мелкие прегрешения и проступки не меняли ее мнение о человеке, ибо кому, как не ей, было понимать, что люди грешны и имеют право на слабости. Тот, кто служил ей верно, был уверен, что повелительница не даст его в обиду, что бы ни случилось. И ей служили воистину — Верой и Правдой.
А что до ее якобы распутного прошлого… то пусть тот, кто сам в душе не грешен, хоть до изнеможения бросает камни. Ни дома, ни государства этим дурным занятием не построишь.
Сергей СМИРНОВ
ГЛАВА 1
Есть на свете города, характером своим подобные мужчинам, простые и грубоватые, наполненные шумом, чадом и толкотней рабочего люда. А есть города — женщины по природе, капризные и прихотливые, постоянно пребывающие в погоне за удовольствиями, полные тщеславия и легкомыслия.
Никогда еще история не знала города, столь похожего на женщину, утонченную, чувственную и прекрасную, каким был Константинополь в год 521-й от Рождества Христова.
Босфор, Пропонтис и Золотой Рог[1] окружали его своими водами — город-женщина словно покоился в объятиях сразу трех любовников, пресыщенный богатствами всего мира, лениво и самодовольно выставляющий напоказ свою драгоценную архитектуру, изысканный, надменный и обольстительный.
Все противоречия женской натуры ощущались в этом городе. Одновременно добродетельный и тщеславный, жестокий и сентиментальный, дикий и благопристойный, Константинополь сочетал в себе лик читающей молитву почтенной матроны с ускользающим взглядом и зазывным смехом куртизанки.
Семь холмов Константинополя и долы между ними были исчерчены бесчисленными улицами, где дома лепились друг к дружке и обитало странное разноязыкое племя, говорящее большей частью на дикой смеси латыни и греческого: торговцы и нищие, артисты и бездельники, священники и безбожники, свободные и рабы, благородные и низкие, трудолюбивые и праздные — такие же, как жители всех больших городов мира, занятые только собой и не знающие толком, что происходит на соседней улице или даже в соседнем доме.
Восточную часть города занимали богатые кварталы. Здесь находился императорский дворец, особняки богачей и знати, располагались Августеон[2], колонна Константина, огромный Ипподром, Арсенал, Сенат, рынок и иные публичные сооружения; над всем этим возвышался, как бы даря свое покровительство и благословение, царственный собор Святой Софии — Вечной Мудрости. Его выстроил, посвятив добродетели Непорочной Девы, император Константин Великий[3], причисленный за это христианской церковью к лику святых.
В западной части города господствовал иной культ: здесь находилась знаменитая мраморная статуя Афродиты. Языческая богиня стояла в центре площади, названной ее именем; анахронизм, последнее чудо умирающего искусства Аттики, — императорским указом все языческие боги были заменены Святой Троицей, Богородицей и синклитом святых, — прекрасная и бесстыдная, очаровывающая любого, кто смотрел на нее.
Глаза богини были полуприкрыты, губы словно готовились принять поцелуй любовника, совершенное обнаженное тело было открыто всем взорам. Гениальный скульптор щедро наделил ее плотской красотой, столь ценимой древними греками, — предметом страсти и поклонения.
С четырех сторон пьедестала резвились мраморные дельфины, напоминавшие о рождении богини из волн, здесь же были голубь — символ любви, кролик — воплощение плодовитости и козел, символизирующий похоть.
Такой являлась взорам Афродита Пандемос, богиня плотского влечения и свободной чувственности.
Взгляд мраморной статуи был обращен к улице Женщин, бравшей начало от площади и тянувшейся к бухте Золотой Рог, где раскинулись городские доки. Эта часть Константинополя пользовалась худой славой. И хотя вся знаменитая столица не отличалась добродетелью, улица Женщин словно вобрала в себя все дурные страсти и пороки города. С наступлением темноты сюда стекались толпы холеных бездельников, проводивших дневные часы в постели, взбадривавших себя холодным вином, — те, для которых смысл жизни заключался в погоне за развлечениями.
Взору путешественника, вздумавшего пройти
