Упоение местью. Подлинная история графини Монте-Кристо - Наталия Юрьевна Вико
Ковровая дорожка подвела ко входу в квартиру, занимавшую пол-этажа. Дверь открыл старый слуга Василий, добродушный и говорливый. Ирина обожала старика, который угощал ее в детстве разноцветными леденцами и баловал незатейливыми, но полными удивительной мудрости народными сказками, от которых в душе оставалось ощущение светлого чуда и тепла.
Прихожая совсем некстати была завешена чужими пальто, шарфами и шляпами. В квартире теперь часто собирались старые и новые знакомые отца – он словно пытался заполнить пустоту, образовавшуюся в доме после кончины жены.
Из гостиной через приоткрытую дверь донесся веселый голос:
– Так вот послушайте, господа! Мой коллега, школьный товарищ Брюсова, сообщил его юношеский экспромт:
Мелодия нарушена,
Испорчен инструмент,
Свеча любви потушена,
Упал мой президент.
Взрыв смеха, раздавшийся в гостиной, вызвал улыбку у Шаляпина. Ирина же опустила глаза, словно отгораживая себя от чужого ей мужского мира.
– Сергей Ильич, так что господин Шаляпин к вам, и Ирина Сергеевна с ними! – поспешно распахнув дверь, возвестил Василий.
Смех оборвался.
– Фе-едор Иванович, – поднимаясь с кресла, нараспев произнес отец и, широко расставив руки, двинулся навстречу гостю. – Вот сюрприз так сюрприз! Рад, рад, безмерно! Проходите же, дружище! – Обнял Шаляпина и дружески похлопал по спине.
Сергей Ильич был почти одного роста с гостем и чем-то даже похож на него: то ли статью, то ли той спокойной уверенностью в себе, которой обладает всякий, достигший в своем деле вершины профессионализма.
– Спасибо тебе, Ириночка, за такого гостя! – улыбнулся он дочери.
Ирина же, снисходительно выслушав привычные комплименты мужчин о том, что «и повзрослела, и расцвела, и на покойную матушку-красавицу сделалась похожа», прошла вглубь комнаты и устроилась в кресле. Она, как и многие молоденькие девушки, естественно, считала себя умнее и красивее жен папиных друзей и коллег. И, конечно же, была уверена, что все они, точнее, почти все, втайне влюблены в нее. Просто не показывают виду. Так, иногда, мелькнет в глазах что-то, вот как сегодня у Шаляпина.
– Знакомьтесь, Федор Иванович, – Сергей Ильич сделал паузу, пытаясь сообразить, в каком порядке следует представить гостей. Решил начать с того, который стоял ближе. – Полковник Чирков. Неделю назад прибыл из действующей армии, прямо с фронта.
Полковник, прищелкнув каблуками, крепко пожал руку Шаляпину.
– С профессором Мановским вы у меня уже встречались, – продолжил Сергей Ильич.
Профессор, невысокий человечек в мягком сюртуке, протянул гостю руку с расслабленной ладошкой, которая утонула в ладони Шаляпина.
– Не знаю, знакомы ли вы с господином Керенским? – Хозяин повернулся к стоящему чуть поодаль худощавому мужчине с бледным лицом и болезненными мешками под глазами, одетому в полувоенный френч.
– Александр Федорович, – бросив на Шаляпина цепкий, изучающий взгляд, представился тот. – Очень рад знакомству. Являюсь искренним поклонником вашего таланта.
Шаляпин расплылся в благодушной улыбке.
– Будет вам, Александр Федорович! – пожал он руку Керенскому. – Сценический талант в наше время в меньшей цене, нежели талант политический.
– Именно время и покажет, кто чего стоит! – с улыбкой отпарировал тот.
Гости снова расселись в кресла и на диван возле столика, заставленного легкими закусками, в середине которого возвышался запотевший графинчик с водкой.
Ирина, сожалея, что привела Федора Ивановича в дом в такое неудачное время, когда продолжить беседу с глазу на глаз уж точно не удастся, принялась листать новый номер журнала «Изида», посвященного оккультным наукам и тайным знаниям. Журнал ей определенно нравился. По ее мнению, для девушек тонких и образованных, к коим она себя относила, чтение «Изиды» было просто необходимо. В нем было много непривычного, побуждающего к размышлениям и более внимательному взгляду на мир внутри себя, немало развивающего и возвышающего душу, что помогало отгородиться от соблазнов вокруг, которых просто не счесть. К примеру, она до сих пор еще ни разу не позволила себе всерьез увлечься мужчиной, если, конечно, не считать Феличку Юсупова, по которому втайне вздыхала за компанию со многими сокурсницами по институту. Ну, так это же была упоительно веселая игра – писать в дневниках любовные послания, которые, ясно, никогда не будут отправлены, и перешептываться друг с другом об очередных похождениях великосветского красавца! «Это так унизительно – принадлежать кому-то! Будто ты вещь какая!» – не раз говорила она своим подругам. Конечно, ей было интересно – как же на самом деле все происходит между мужчиной и женщиной? Ответа на этот щепетильный вопрос у Ирины не было. В ней боролись стеснительность и любопытство, но стеснительность пока побеждала – лишь только подруги заводили разговор на эту тему, она смущенно отходила в сторону: казалось, стоит только начать прислушиваться – неизбежно произойдет что-то постыдное и предосудительное. Да и как признаться, что до сих пор этого не знаешь? Сколько раз она пыталась найти ответ на страницах любовных романов, которые брала почитать у подруг, но… «Он подошел к ней… обнял и нежно поцеловал… почувствовал, как страстно трепещет ее тело… они проснулись от первого луча солнца… она благодарно прикоснулась губами к его виску…» И все! Какая тайна скрывалась за этими строками? «Всему свое время, Ирочка!» – говорила мама, ласково поглаживая дочь по голове. «Но когда оно наступит, это время? – спрашивала себя Ирина. – А вдруг я его пропущу? Или уже пропустила? Ну почему, почему я не родилась мужчиной? Ведь именно мужчины являются подлинными хозяевами жизни, управляют событиями, а заодно и женщинами. И потом, разве женщины могут сделать хоть что-нибудь значимое для блага России? Конечно, во Франции была Жанна д’Арк, но ведь когда это было и чем это служение стране для нее закончились?»
Ирина, вздохнув, полистала журнал и остановилась на странице с заголовком «Снотолкование, составленное св. Никифором».
«Так… Что же мне снилось сегодня? – задумалась она. – Кажется, ничего. Проснулась от лая собак за окном, но вот что снилось? – потерла пальцами висок. – Вспомнила! Снилось, будто стою посреди заснеженного поля, чувствую, как горят щеки, и стараюсь прикрыть их ладонями, чтобы никто не заметил, потому что – дурно и некрасиво. На какое же слово искать?» – побежала глазами по строчкам. – «Бить… мужа, который смеется, – счастливое замужество», – перевернула страницу. – «Воробей – замужество с пьяницей», «Жаба – победа над неприятелем», «Змея в кровати, – передернула плечами, – доброе предзнаменование».
Изучение журнала прервал хорошо поставленный, явно привыкший звучать перед большой аудиторией голос профессора Мановского.
– …Высшее изящество слога, господа, заключается в простоте, а совершенство простоты дается нелегко, это
