Прометей № 1 - Альманах Российский колокол
В. И. Ленин выступает с речью перед красноармейцами, отправляющимися на польский фронт. 1920 год
К тому же вопросу он вернулся в более поздней речи, хотя здесь он больше думал об освободительном влиянии революции на человеческий разум: «Раньше весь человеческий ум, весь его гений творил только для того, чтобы дать одним все блага техники и культуры, а других лишить самого необходимого – просвещения и развития. Теперь же все чудеса техники, все завоевания культуры станут общенародным достоянием, и отныне никогда человеческий ум и гений не будут обращены в средства насилия, в средства эксплуатации. Мы это знаем, – и разве во имя этой величайшей исторической задачи не стоит работать, не стоит отдать всех сил? И трудящиеся совершат эту титаническую историческую работу, ибо в них заложены дремлющие великие силы революции, возрождения и обновления».
Стиль ленинской речи, по-видимому, обладал теми же свойствами прямоты и простоты, что и его аргументы. Он не был великим оратором в том же смысле как Керенский и Троцкий. Все наблюдатели сходятся во мнении, что он доминировал над своей аудиторией благодаря интеллекту и силе своей личности. «Я вышел на улицу с таким чувством, будто меня ударили цепом по голове», – признался политический оппонент.
Ленин обходился без жестикуляции, ораторских приёмов и росчерков, заискивания перед аудиторией или обращений к ее эмоциям. Его слова «всегда напоминают мне холодный блеск железных стружек», писал М. Горький; Клара Цеткин отмечала, что «он кидал свои фразы, как неотёсанные глыбы». «Какой профессор потерян для мира!» – воскликнул великий историк М. Ковалевский. Все его речи сразу ложились в основу глубоких раздумий, и как только он высказывал свои соображения, он часто внезапно останавливался. В зрелые годы его уверенность в себе была высочайшей, потому что основывалась на глубоком анализе фактов, и он говорил с захватывающей дух настойчивостью и убежденностью, которые передавались всем слушателям. С нравственной точки зрения, оратор-чудодей Троцкий «мог противостоять Ленину не более чем блоха супротив слона», как заметил Брюс Локкарт.
3
Ленин обладал второй особенностью, символизирующей достижения революции в целом. Это черта, которая во время первого визита Мориса Бэринга в Россию больше всего поразила его как типичная черта обычного русского – человечность. Попытка свергнуть большевиков после революции, конечно, привела к жестокости; но революционный процесс упразднил царствие отчаяния и породил новый мир надежды. В 1918 году старик-крестьянин, протягивая свои истёртые и мозолистые руки группе школьников, говорил: «Дети, эти руки не умеют писать. Они не умеют писать, потому что единственное, чего от них хотел царь, – пахать. Но вы, дети новой России, можете научиться писать. Ах, если бы я мог снова стать ребёнком в новой России!»
Таковы новые веяния, повлиявшие на общественное мнение. Убийство и внезапная смерть, увы, достаточно известны в русской истории на протяжении веков. Горький, который в тяжёлые времена гражданской войны неоднократно вмешивался в ленинские дела от имени подозрительных интеллектуалов, никогда не встречал отказа, говорит о Ленине так: «В России, стране, где необходимость страдания проповедуется как универсальное средство “спасения души”, я не встречал, не знаю человека, который с такою глубиной и силой, как Ленин, чувствовал бы ненависть, отвращение и презрение к несчастиям, горю, страданию людей». Насладившись сонатой Бетховена, Ленин однажды признался Горькому: «…Часто слушать музыку не могу, действует на нервы, хочется милые глупости говорить и гладить по головкам людей, которые, живя в грязном аду, могут создавать такую красоту. А сегодня гладить по головке никого нельзя – руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя мы, в идеале, против всякого насилия над людьми. Гм-м, – должность адски трудная».
Скульптору Клэр Шеридан он сказал, что её аллегорическая фигура Победы не в его вкусе, потому та излишне красива: а победа не такова. («Я не критикую вас, – деликатно добавил он. – Только, пожалуйста, не улучшайте меня». Как Кромвель, он хотел, чтобы у него были видны бородавки и всё такое.)
Ненависть к тирании и угнетению из-за их разрушающего воздействия как на угнетателей, так и на угнетённых – вот моральная сила, которая легла в основу ненависти Ленина к царизму, к любой системе экономической эксплуатации или национального порабощения. Однако в 1916 году он не забыл напомнить полякам и финнам, которые «законно ненавидят теперь великороссов за роль палача, которую они играют, что неразумно распространять эту ненависть на социалистических рабочих и на социалистическую Россию, что экономический расчёт, равно как инстинкт и сознание интернационализма и демократизма, требует скорейшего сближения и слияния всех наций в социалистическом обществе».
В сентябре 1919 года, когда Советская Россия ещё вела тяжелейшую войну, Ленин говорил с женщинами об их фактически придавленном положении, ибо в большинстве случаев ведение домашнего хозяйства – это «самый непроизводительный, самый дикий и самый тяжкий труд», и «этот труд чрезвычайно мелкий, не заключающий в себе ничего, что сколько-нибудь способствовало бы развитию женщины». Обращаясь к Кларе Цеткин, Ленин сердито говорил, что «мужчины спокойно смотрят, как женщины изнашиваются на мелкой работе, однообразной, изнуряющей и поглощающей время и силы, – работе в домашнем хозяйстве; на то, как их кругозор при этом сужается, ум тускнеет, биение сердца становится вялым, воля слабой…» Что послужило ему дополнительным доводом в пользу коллективности ведения сельского хозяйства, поскольку «мелкое крестьянское хозяйство означает индивидуальное домашнее хозяйство и прикрепление к нему женщины». А самих женщин он призывал взять на себя ведущую роль в создании общественных институтов, которые помогли бы им освободиться от тягот и стать свободными и равноправными гражданами.
Довольно скромное начало; но вспоминаются и такие маленькие конкретные начинания, как в речи Ленина перед школьными учителями, где, начав с восхваления величия той роли, какую им надлежит сыграть в строительстве социалистического общества, он закончил словами: «главное, главное и главное – [работать] над поднятием его [учителя] материального положения». В дореволюционном обществе положение учителя было настолько скромным, что без такой приписки всё остальное выглядело бы обыкновенным словоблудием. Как рассказывают, один из немногих неполитических случаев, когда Ленин вышел из себя, произошёл, когда ему довелось услышать слова одного папаши, что здоровому ребенку не повредит несколько притомиться. Ленин слез с велосипеда чтобы помочь ребенку подняться на крутой холм, раздражённо сказав: «Таким людям, как вы, вообще нельзя разрешать иметь детей».
4
В-третьих, Ленин олицетворяет все те качества, которые требовались для свершения русской революции – целеустремленность, реализм, здравый смысл, сила воли, боевитость, – чего так остро не хватало дореволюционной интеллигенции, высмеянной Чеховым. На Лондонском съезде 1903 года политический оппонент жаловался Ленину: «Какая тяжелая атмосфера царит
