Джульетта Даймоук - Граф Вальтеоф. В кругу ярлов
Вальтеоф издал пронзительный крик и встал прямо перед испуганным зверем. Он с размаху бросил в зверя копье, которое попало кабану в заднюю ногу, и тот кинулся, визжа, в кустарник.
– Стой там, – крикнул Леофвайн. Несмотря на то, что ему было около сорока, он был так же проворен, как и его юный кузен. Сжимая оружие, он обежал полянку и подкрался к кустам. – Я нападу сбоку и выгоню его оттуда. – Вальтеоф, схватив другое копье у слуги, начал продвигаться к звериному логову.
– Осторожно, господин, – спокойно сказал Оти Гримкельсон. – Зверь сейчас взбешен.
– Я знаю, это прибавляет остроты погоне, – и он замахал Оти, чтобы тот не подходил.
Он знал, что поступает безрассудно, но думал, что его бросок сделал зверя беспомощным и тот запутается в кустах. И вдруг увидел согнувшегося борова, сломанное копье, острие которого торчало в ноге зверя. Боров наклонил голову, напрягся и бросился вперед. Все произошло настолько стремительно, что Вальтеоф оказался застигнутым врасплох. Он отпрянул в сторону, почувствовав, как клык вспорол кожу на ноге, и, направив копье, кинул его прямо в спину борова. Взбешенный зверь закрутился, последний раз хрюкнул и упал. Оти подошел к своему господину и остановился, смотря на борова и кровоточащую ногу Вальтеофа.
– Это глупо, – сказал он спокойно. Возбужденный и довольный Вальтеоф высвободил копье, и тут в кусты ворвался Леофвайн.
– Оти прав, ты должен был подождать. Но ты здорово его уложил. Ты ранен?
– Ерунда, – равнодушно сказал молодой граф, смотря, как Оти, стоя на коленях, стирает кровь с его ноги.
Леофвайн позвал собак, которые жадно обнюхивали тушу зверя. Какой-то щенок запустил зубы в тушу.
– Фу! Фу! Святой боже, разве я не учил тебя, Борс? Он схватил пса за загривок и отшвырнул в сторону. Сука, более послушная, села, преданно смотря на своего хозяина, потрепавшего ее с одобрением. Борс, протестующе повизгивая, понуро отошел к Вальтеофу. Граф Леофвайн рассмеялся.
– Вы – недисциплинированная парочка. Я подарю его тебе, Вальтеоф, и вы вместе будете учиться осторожности.
Он подозвал двух людей, и в несколько мгновений они привязали борова за ноги к палке и водрузили на плечи.
– Я съем его на обед… – Он потрепал Вальтеофа по плечу. – Хотя я и дразню тебя, ты становишься хорошим охотником и ловко обращаешься с копьем. Если Оти так же хорошо научил тебя обращаться с топором, нормандцам лучше поостеречься, если они соберутся переплыть через море.
Они вернулись в лагерь, пообедали на утесе, и королевский красный дракон развевался у них над головой. Голодный Вальтеоф с жадностью ел жареное мясо, запивая его элем и отламывая куски от свежей булки, яблочного пирога и сыра. Леофвайн забавлялся, глядя на него.
– Мне кажется, ты самый крепкий из нас, но я рад, что не обязан содержать тебя в лагере все лето, иначе трудно было бы прокормить остальных.
Вальтеоф усмехнулся:
– Возможно, мне не надо было ехать. Гарольд говорил, чтобы я ждал дома со своими людьми, готовый к походу на север или юг, если надо будет. Но кажется, урожай в этом году будет плохим, и я не смог удержаться и не посмотреть, как идут твои дела.
Он расправился с последним куском мяса и бросил кость Борсу. Собака с жадностью на нее накинулась и затем села у ног нового хозяина, уставившись на него желтыми глазами.
– Он уже принял тебя за хозяина, – заключил Леофвайн, – так что твой приезд не без прибыли. В любом случае я рад, что ты приехал, – он подлил эля. – Нет ничего хуже, чем безделье, а за последние три месяца мне делать нечего, разве, что стоять у моря и слушать крики чаек. Гурт один ездит туда-сюда по своему уделу и в Лондон и более доволен своей жизнью, чем я. Что до Гарольда, то он занял себя государственными делами, а вот я торчу здесь, охраняя свои земли, смотрю на это проклятое голубое море и жду, когда что-нибудь наполнит мои дни.
Вальтеоф прикрыл глаза рукой, защищаясь от яркого солнца. Оно отражалось в спокойных водах, ясных и пустых до горизонта, без единого признака корабля давно поджидаемой нормандской флотилии.
– Они придут?
Леофвайн рассмеялся, но в этот раз смех его был зловещим.
– О, они придут. Герцог Вильгельм строил корабли все лето не для того, чтобы они праздно стояли у причала.
– Но уже сентябрь, – заметил Вальтеоф. – Скоро придет зима, а никто не начинает кампанию зимой в незнакомых землях.
– Герцога это не волнует. Он будет сражаться там и тогда, когда захочет. – Леофвайн встал, потянулся и зевнул. – Если ты закончил набивать брюхо, пойдем, прогуляемся по утесу или я пойду спать.
Вальтеоф запихнул последний кусок хлеба в рот, стряхнул крошки и поднялся.
– Даже я наелся твоей прекрасной едой. – И идя по дороге, заросшей травой до самых меловых гор, он продолжал: – Почему Незаконнорожденный не может удовлетвориться своей землей? Гарольд говорит, что он сделал из своего герцогства прекрасное государство и управляет им справедливо.
– Он честолюбив, дитя мое, это достаточная причина. Я помню, как он однажды сказал…
– Ты с ним встречался? Я не знал этого.
– Это было более пятнадцати лет тому назад, когда он приезжал ко двору короля Эдуарда. Ему было 24 года, как и мне, но власть он имел не по годам.
– Он тебе понравился? – удивился Вальтеоф. Леофвайн на минуту задумался, смотря вдаль…
– Я уважал его, но чтобы он мне нравился… нет, нет. Но он мог каждого заставить себя слушать. Когда он входил в зал, не было человека, который мог бы его не заметить. И он говорил – я ясно помню это, – что они будут счастливы, только имея землю за морем. Они хорошо укрепили свои границы в Нормандии, не то что мы.
– Как ты думаешь, король Эдуард обещал ему корону? Леофвайн пожал плечами.
– Даже если так – это неразумно. Дело Витана – предлагать корону. И кстати было бы, если бы король Эдуард проводил меньше времени на коленях и больше времени с моей сестрой, чтобы у них был наследник… Даже если он бесплоден, он должен быть с ней, у моей бедной сестры было слишком мало радости от замужества. А у меня нет времени, чтобы доказывать святым отцам, что такое святость одного человека по сравнению с миром целой нации.
– Я думаю, он святой, – сказал Вальтеоф. Он вырос при дворе Эдуарда и научился любить молитвенного старика. Но даже он видел, несмотря на свою молодость, что набожность Эдуарада несет некоторый элемент эгоизма.
– Во всяком случае, – продолжал Леофвайн, – чего бы не желал Эдуард, Вильгельма здесь видеть никто не хочет. Мы желаем иметь королем англа, не так ли?
– Конечно, – тепло отозвался Вальтеоф. Старший брат Леофвайна, Гарольд, был коронованным королем Англии по смерти Эдуарда в январе, и Вальтеоф испытывал перед ним благоговение, любовь и что-то похожее на мальчишеское обожание, хотя не он, а Леофвайн был ему отцом, братом и другом последние одиннадцать лет.
