Игорь Андреев - Прорыв
Головной миноносец выбросил длинное тело торпеды. Адмирал, не отрываясь от окуляров бинокля, царапал в волнении ногтем кожу футляра.
— Вот сейчас, сейчас!
Но на канонерке вовремя увидели торпеду, отвалили в сторону.
— Слева по борту мина! — крикнул наблюдатель. Беляев и сам увидел её. Подумал спокойно, как о чём-то постороннем: «Значит, всё-таки война!» Определённость всегда лучше: по крайней мере, ясно, что надо делать.
— Лево на борт! Боевая тревога!
Подошвы матросских ботинок дробно застучали по палубе. Команда заняла места по боевому расписанию.
Вторая торпеда, буравя воду, устремилась к «Корейцу». Отклонились и от неё, но с трудом — больно с близкого расстояния её выбросили. К лейтенанту фон Крампту со всех сторон поступали донесения о готовности к бою. Тот и здесь остался верен себе: щёлкнул крышкой часов:
— Опоздали на полторы минуты. Распустились!
И повернулся к Беляеву:
— Григорий Павлович, «Кореец» к бою готов!
— Наводить на миноносцы…
Но команду «огонь!» не отдал.
Нет, он не испугался угрозы быть расстрелянным в упор эскадрой противника. Подумал о другом: нельзя допустить столкновения, пока «Варяг» стоит неподвижной мишенью на рейде. Нужно выиграть время, предупредить Руднева. А там будь что будет!
Пенистый след третьей торпеды набегал прямо на «Корейца». Но в самый последний момент, попав в струю канонерской лодки, торпеда задрала хвост и затонула.
Беляев размашисто перекрестился:
— Ну, хватит! В четвёртый раз они непременно попадут. Стрелять нельзя? Тогда… право на борт! Идём на таран!
У старика «Корейца», таскавшего на себе ещё парусное вооружение, форштевень был от стародавних времён — скулой вперёд. Конечно, тараном боя не выиграть, но чего не сделаешь от отчаяния?
Канонерская лодка, развернувшись, нацелилась в корму ближайшего миноносца. На миноносце не выдержали, отвильнули в сторону, освобождая фарватер. Следом ушли под прикрытие крейсеров и остальные миноносцы.
Сорок минут спустя «Кореец» отдал якорь в одном кабельтове от «Варяга».
Не успел Беляев прибыть на крейсер для доклада о происшедшем, как все четыре японских миноносца вошли в порт и встали напротив русских кораблей.
Командир английского крейсера «Тэлбот» коммодор Бейли был озадачен и даже раздражён. Только что он проводил командира «Варяга» Руднева, прибывшего с протестом по поводу нападения японцев на русский военный корабль в нейтральных водах. Теперь Бейли, как старшему на рейде, предстояло ехать объясняться с японским адмиралом. Ситуация, чёрт возьми, складывалась щекотливая: в личном сейфе коммодора лежали секретные инструкции адмиралтейства, обязывающие его во всём содействовать японской политике на Дальнем Востоке. Разумеется, если речь зашла об ослаблении России… Но, право, японцы взялись за дело слишком ретиво, в нарушение всех международных правил. Теперь коммодор ломал голову, как выкрутиться из этой пикантной ситуации, не запятнав чести мундира и не выдав своих подлинных намерений?
Вестовой сбил пылинки с расшитого золотом рукава Бейли. Доложил:
— Катер у трапа.
Паровой катер отвалил от высокого борта «Тэлбота», заскользил мимо успевших втянуться на рейд японских крейсеров к «Наниве». Идти приходилось буквально под дулами орудий, которые японцы наставили на «Варяг». Бейли невольно втягивал голову в плечи: не хватало ещё, чтоб они передрались прямо в порту!
Катер, совершив широкую циркуляцию, впритирку подошёл к парадному трапу. Бейли довольно посмотрел на рулевого: отменный глазомер! Японский офицер отдал честь, сказал на английском:
— Адмирал Уриу ждёт вас.
Коммодор величественно, как лорд-канцлер, поднялся на борт «Нанивы», скользнул чуть прищуренными глазами по длинному строю караула. Нет, положительно он никогда не будет способен отличить одного японца от другого. Они похожи друг на друга, точно оловянные солдатики из одной коробки. Разве вот шитьё на мундирах. Вон у того, идущего навстречу, его так много, что это либо сам адмирал Уриу, либо… его камердинер.
— Я рад приветствовать вас, коммодор Бейли. Для нас видеть наших английских друзей большая радость.
Адмирал и его гость спустились в каюту. Она была обставлена скромно, не в пример роскошным покоям на «Тэлботе». И это ещё раз убедило англичанина в серьёзности намерений японского адмирала. Единственное, что себе позволил Уриу, это повесить в просветах между иллюминаторами картины на шёлку. Бейли невольно залюбовался цветком лотоса — символом благополучия, — белизна которого была выразительно оттенена точными ударами чёрной туши.
— Настоящий Куниёси, — пояснил Уриу, перехватив взгляд англичанина.
— А вы не боитесь, адмирал, что все это когда-нибудь окажется на дне моря?
— Только вместе со мной… Однако что привело вас, коммодор, на борт «Нанивы»?
Бейли подтянулся. Начиналась официальная часть визита.
— Господин адмирал, только что меня посетил командир русского крейсера. Он утверждает, будто сегодня ваши корабли атаковали в нейтральных водах русскую канонерскую лодку «Кореец». Мой долг старшего на рейде — выслушать ваши объяснения по поводу… э… — Бейли не сразу нашёл нужное слово, — этого недоразумения.
Уриу не спешил с ответом. Сцепив на животе пальцы, он сосредоточенно смотрел на англичанина. Пауза затягивалась, и странно — Бейли чувствовал себя как нашкодивший школьник перед строгим учителем. Коммодор собрал все самообладание, но не удержался, сорвался на оправдание:
— Поймите меня правильно, господин адмирал. Военные действия в водах Чемульпо чреваты нарушением всех международных договоров. Мои симпатии, как и симпатии моего правительства, вам это известно, на стороне Японии. Если вы намереваетесь воевать с русскими — ваше дело. Но нападение в нейтральном порту? Это вызовет бурю протестов.
Уриу, опустив веки, слушал переводчика. Впрочем, в этом не было особой надобности: он прекрасно знал английский язык. Но время было его союзником: чем дольше тянулся разговор, тем покладистее становился этот надутый англичанин.
— Мне понятны ваши сомнения, господин коммодор, — наконец заговорил Уриу. — Но пусть они оставят вас. Никакого нападения не было. Да, не скрою, война с русскими уже началась, но торпедная атака! Пока жив Ямато-Дасаки — японский дух, — нам незачем прибегать к подобным коварным приёмам. Все это чистейший вымысел, плод чрезмерного воображения русских.
Уриу врал бессовестно. И Бейли, поджав бескровные губы, старательно делал вид, что готов поверить в эту ложь. Действительно, что же ему ещё оставалось делать, имея на руках секретные инструкции адмиралтейства?!
