Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3
А защитников у нас достанет, и без вашей помощи, Семен Никитич.
— Ну, смотрите, — Годунов, было, хотел выругаться, но остановил себя.
— Господи, ну и дура! — подумал он, кланяясь, выходя в темный, низкий коридор. «Ладно, сейчас Федор Петрович из-под Кром вернется, расскажет, что там с войсками. И так уже — говорят, что Болотников этот под самой Москвой бродит, а может, уже и в городе давно. Вот Федор Петрович умный человек — как царь преставился, сразу семью в ярославские вотчины отвез, от греха подальше».
— А муж ваш где, Марья Петровна? — спросила царевна, когда Аннушка прервалась, чтобы перелистать страницу Евангелия.
Леди Мэри Пули, вздохнула и поправила бархатную, простую кику: «С вашим братом, Ксения Борисовна, как батюшка ваш и велел».
Тонкая, маленькая, унизанная кольцами рука женщины, легла на длинные пальцы царевны, лазоревые глаза блеснули, и Марья Петровна тихо проговорила: «Вы не бойтесь, Ксения Борисовна, я, как при вас была все это время, так и останусь, не брошу вас».
Аннушка подняла серые, отцовские глаза и тихо спросила: «Дальше читать, ваше высочество?».
— Да ты и устала, бедная, — Ксения ласково потрепала ее по льняным косам. «Давай, вышивание принеси мое, а матушка продолжит, хорошо?».
Мэри приняла от дочери Евангелие и вдруг вспомнила, как ночью, после похорон Годунова, Роберт сказал ей: «Собирайся. Теодор семью на Волгу отправляет, с ними там будете, пока тут все закончится».
Мэри приподнялась на локте и твердо ответила: «Даже с места не сдвинусь, и не думай. Кто-то должен быть при Ксении, а ты этого делать не сможешь. И Энни без нас никуда не поедет, сам знаешь».
— Это точно, — вздохнул Роберт, и, обняв жену, поцеловав ее куда-то за ухо, внезапно рассмеялся: «Ты упрямая, я упрямый, ну какая еще у нас дочка могла получиться?».
— Вы, Марья Петровна, — потом ласково сказала Ксения, — поднимайтесь с Аннушкой в те палаты, что я вам показывала, царь Федор Борисович велел их вам выделить, чтобы и вы, и Роман Михайлович, всегда рядом были, мало ли что.
Девушка проводила глазами маленькую, стройную фигуру боярыни, и, перекрестившись, поцеловав страницу Евангелия, тихо сказала: «Господи, ну сделай же ты что-нибудь! Зачем ты батюшку от нас забрал, так быстро, кто теперь самозванца этого остановит, и так, вон, — выйди на улицы, — уже на каждом углу письма от него читают».
В дверь постучали, и Ксения, вытерев глаза, сказала: «Я сейчас».
Мать и Семен Годунов стояли на пороге. Ксения посмотрела на внезапно постаревшее, сделавшееся оплывшим лицо матери, и спросила: «Что случилось?».
— Выдь, гонец из-под Кром вернулся, — коротко приказала Марья Григорьевна.
Ксения шагнула в большую, с низкими, сводчатыми потолками, палату. Огромный мужчина стоял, тяжело привалившись к стене, потирая лицо.
— Простите, государыня, — выпрямился он. «Двое суток в седле был».
— Сие боярин Федор Петрович Воронцов-Вельяминов, — сухо сказала царица, — нехорошие вести он привез.
Мужчина поднял смертельно уставшие, голубые глаза, и сказал: «Воевода Петр Басманов переметнулся на сторону самозванца, тако же и войско, что с ним было. Дорога на Москву им открыта, — он помолчал и добавил: «Ну и в городе шумно, неспокойно, лучше бы уехать вам, пока время есть еще».
— Я сына своего не брошу, — упрямо ответила Марья Григорьевна, и отвернулась.
Ксения все смотрела на него, а потом, тихо, спросила: «Так все плохо, Федор Петрович?».
— Да уж не слишком хорошо, нет, — вздохнул он, и, низко поклонившись, попросил:
«Пойдемте, Семен Никитич, к царю, будем думать, что дальше-то нам предпринять».
Они ушли, а Ксения все стояла, глядя на закрывшуюся дверь, комкая на груди тонкий, прохладный, черный шелк.
— Дворню я отпустил, — кого в Ярославль с Лизаветой не отправил, тому велел в тверские вотчины ехать, — Федор обвел глазами пустую, запыленную трапезную, и, взяв холщовый ручник, вытерев грубые стаканы, разлил водку. «Уж не обессудь, зять — мужчина показал на стол, — окромя лука и соленых огурцов, ничего более нет».
Сэр Роберт выпил, и, хрустко откусив сразу половину огурца, заметил: «Я смотрю, коней ты тоже вывез».
— В подмосковной они, там тоже кое-кто из дворни спрятался, — Федор вздохнул. «Там место глухое, может, и не станут заглядывать. Где он сейчас?»
Сэр Роберт погладил светлую, короткую бороду: «Ходят слухи, что из Орла в Тулу отправился. Ну а войско его, во главе с князем Голицыным, на Москву идет».
Федор выругался. «Ну да, Васька Голицын перед тем, как на его сторону перебежать, связать себя велел — якобы в плен его взяли. Ох, зять, была бы моя воля, — я бы все там, — он кивнул в сторону Троицкой церкви, — колами уставил. Знаешь, как мы зимой народ вешали там, на юге, — на каждом дереве человек по десять. Сразу все забыли, как самозванца этого величают».
— Я вот что подумал, — медленно сказал сэр Роберт, — может, вывезти царя Федора отсюда?
Ну, и семью тоже, разумеется. Только вот разрешения на это нам никто не давал, а ждать — время потеряем.
Голубые глаза Федора Воронцова-Вельяминова вдруг, холодно заблестели. «Знаешь, зять, не всегда разрешения-то спрашивать надо. Ты попробуй, царь тебе доверяет, хотя, — он помолчал, — вон, Семен Годунов на коленях просил государыню с дочерью уехать, — отказались».
Сэр Роберт, молча, налил себе еще водки.
— Вот что, — наконец, сказал он, — я его отцу покойному обещал царевича не бросать, я его и не брошу. Все же, Теодор, это законный царь, не шваль какая-то, без рода и племени, которая эту страну Его Святейшеству продать собирается — с потрохами. И Мэри царевну не оставит.
Федор положил руку на саблю. «Ну что я тебе могу сказать? — вздохнул мужчина. «Что я отсюда не уеду, пока тут все не успокоится, — это ты и сам знаешь, дорогой зять. А с царем поговори все же — если он решится, то и сестра с матерью за ним поедут. Пойдем, — Федор поднялся, — провожу тебе до Кремля, не след одному по Москве-то ночью ходить, особливо сейчас.
На дворе сэр Роберт поднял голову вверх и подумал: «Какие звезды-то крупные. Совсем как тогда, зимой, после венчания нашего с Мэри. Мы же охотились целый день, а потом в поместье вернулись, там камин уже горел. Она взяла бутылку вина, этак на меня посмотрела, улыбаясь, и легла — прямо на ковер. Господи, следующим годом десять лет как женаты, — а каждую ночь все равно, что в первый раз».
— Ты чего улыбаешься? — подозрительно спросил Федор, открывая ворота.
— Да так, — сэр Роберт рассмеялся, — сестру твою люблю очень.
— Ну, дорогой мой, это видно, — Федор похлопал его по плечу. «Смотри, какая ночь теплая — а ведь в конце мая еще и заморозки могут ударить».
