Наталья Павлищева - Непобедимые скифы. Подвиги наших предков
Кони, казалось, не скакали, а плыли, трава, пока не вставшая в полный рост, все же прикрывала лошадиные ноги почти по брюхо. Самому всаднику чудилось, что он летит. Степь… бескрайняя, бесконечная, безудержная! Как сама воля, как синее небо… Ничего нет для скифа дороже вот этой степи и этой воли!
Но постепенно мысли Аморга вернулись к вести, которую он должен сообщить старшему царю скифов Антиру. Месяц назад на море откуда ни возьмись появились три десятка греческих кораблей, с них высадились воины и набросились на охрану царского брата Марсагета. Сам Марсагет сидел закованным в цепи по приказу царя за попытку оторвать часть Скифии для себя. Антир решил, что трех правителей на Скифию вполне достаточно, и приказал посадить мятежника под стражу. Напавшие греки, перебив небольшой отряд охраны, увезли Марсагета с собой. То, что исчезла и жена царя красавица Милида, интересовало Аморга значительно меньше.
Как к этому относиться? Парень узнал о происшедшем, только когда они возвратились из степи и обнаружили непорядок. Исчезновение царского брата с десятком человек и разгром, учиненный каппадокийцами, изумили скифов. Договориться с греками Марсагет никак не мог, его посадили под замок совсем недавно. И к чему он грекам?
Аморг знал, где искать старшего царя скифов, тот недавно откочевал в степь на первую в этом году траву. У скифов целых три царя: старший Иданфирс, сами сколоты зовут его Антиром, и два младших – Скопасис и Таксакис. Владения Скопасиса граничат с сарматами, потому он все больше знается с этими родственниками-соседями скифов. Таксакис дружит с гелонами и будинами, а Антир правит всеми сразу.
Антир стал царем не так давно, после смерти своего отца царя Савлия. Ох и грозный был правитель!.. Не пожалел собственного брата мудреца Анахарсиса, убил, узнав, что тот поклоняется греческим богам. Анахарсис умен, но не смог предвидеть, что возвращаться домой после жизни у греков не стоит…
И чего люди ищут на чужбине, тем более такие умные, как Анахарсис? Чужое оно и есть чужое, людская речь, обычаи, боги… Ко всему можно привыкнуть: говорить на другом языке, есть другую пищу, даже не видеть с раннего утра до поздней ночи степные просторы перед глазами, но как молиться чужим богам? А воля, которая родилась раньше самих скифов? Как без нее?
У скифов давно мир, разве только мелкие стычки с соседями… После опустошительных набегов скифских царей Партатуа и Мадия на ойранские и соседние с ними земли никто не рискует нападать на Скифию. Попытался мидийский царь Куруш, или Кир, что звал себя Великим, да только массагетская царица Томирис утопила его отрубленную голову в бурдюке с кровью за то, что не послушал доброго совета не ходить на ее земли! Потому Аморг и дивился наглости греков, напавших на царского брата Марсагета. Скифия кормит греков зерном, могут ведь и голодными остаться…
Издали заметив конные разъезды, охраняющие стан, он приветственно махнул рукой. Встретили всадника внешне спокойно, у скифов не принято выказывать свои мысли, их лучше держать при себе, но по блестевшим глазам Аморг понял, что его волнение передалось и двум сопровождающим. Почти на ходу бросив поводья в руки парней, он устремился к царскому шатру.
Вход заступил рослый сармат:
– Куда?
И к чему царю сарматская охрана, своих мало, что ли?
– С вестью к царю о его брате. – Голос Аморга не выдал ни раздражения, ни волнения, ни усталости от долгой бешеной скачки.
Сармат кивнул, но сразу внутрь не пропустил, сначала вошел туда сам. Снова поморщившись от такой предосторожности, Аморг, однако, спокойно ждал. Негоже суетиться, что мог, он уже сделал, примчался как ветер. Остальное – дело Антира.
– Входи, – коротко велел сармат.
Не обращая больше на него внимания, Аморг шагнул внутрь. В степи еще прохладно, особенно по ночам, потому в царском шатре сложен очаг, в нем небольшая кучка хвороста, зажгут поздно вечером. Скифы не боятся холода, могут спать на голой земле, даже если та покрыта снегом, им не нужны мягкие ложа, как у изнеженных греков, достаточно войлочной подстилки и седла под головой. Но Антир царь, кроме того, с ним молодая жена, которая скоро станет матерью, потому по ночам в царском шатре горит огонь.
Аморг склонил голову, приветствуя царя, тот не дал даже закончить это приветствие, поинтересовался:
– С чем приехал?
Услышав странную весть о брате, Антир надолго задумался. С чего бы грекам лезть в братские разборки скифов? К чему им Марсагет?
Скиф ожидал распоряжений правителя, не шелохнувшись, хотя очень устал. Видно это понял Антир, улыбка чуть скривила губы:
– Устал?
Аморг даже глазом не повел:
– Я устану не раньше, чем падет в быстром беге мой молодой конь.
– Иди! Потом позову.
Выйдя наружу, Аморг сразу нашел глазами своих лошадей. Конь первый друг в степи, потому скифы относятся к этим животным с любовью и заботой, не глядя на то, свои или чужие. Высокий парень, припадая на правую ногу, водил гнедую кругами, видно, та все же выдохлась.
Приглядевшись теперь уже к человеку, Аморг окликнул:
– Э, Вордер, ты ли?
Скиф расплылся в белозубой улыбке:
– Я, Аморг. Твоя гнедая тяжело дышит. Загнал?
– Нет, стара уже. Надо новую… – вздохнул тот.
– Пойдем к нам, у тебя уздечка прохудилась, зашьешь.
Вордер любитель животных, это всем известно. Как и то, что молодой скиф плохо сидит на лошади. В детстве неудачно упал с коня, нога срослась, но, видно, не совсем удачно. Кроме ноги, у Вордера чуть кривовата спина, потому он старается не ввязываться ни в какие соревнования. Зато парень лучше всех стреляет из лука, самый верный глаз и самая твердая рука у калеки. Его плечи вздуваются буграми мышц, спина тоже, а кисти рук маленькие, как у мальчишки. Это обманывает всех, плохо знающих Вордера, но после того, как испытают хватку небольших пальцев калеки, зарекаются еще раз бороться с ним руками. Видно, вся огромная сила скифа, не имея возможности попасть в ноги, ушла в руки.
И все равно находится немало дурней, которые обижают бедолагу, обзывая и даже пиная его. В ответ Вордер только улыбается, из-за этого обидчикам кажется, что скиф знает про них что-то потаенное, и те сердятся еще сильнее.
Аморг никогда не задевал Вордера, хорошо понимая, что в детстве с лошади может упасть любой и стать калекой тоже. Зато с Вордером всегда интересно, он многое знает, запоминая все, что когда-либо услышал даже мельком. И умеет красиво рассказывать разные истории.
Вот какой приятель у Аморга. Скифы не рискуют обижать Вордера при таком защитнике, потому калека очень рад появлению друга в стане. Хоть на несколько дней почувствует себя спокойней.
