Юрий Никитин - О доблестном рыцаре Гае Гисборне

– Надо уходить, – сказал он резко. – Мы не должны этого допускать!

Армстронг возразил:

– Как?.. Они уже еле на ногах стоят!.. Пока весь бочонок не осушат, никто и ухом не поведет… В жаркой пустыне, ха-ха-ха, у всех пересохли внутренности, теперь всю оставшуюся жизнь будут заливать жар вином и пивом!

– Осушат бочонок? – переспросил Гай саркастически.

– В нем уже меньше четверти, мой лорд!

– В подвалах найдется еще, – сухо заметил Гай.

– Придется подождать, – сказал Армстронг с сочувствием. – Ладно, я пока схожу за вином. А то мы как не люди…

Потом они лежали на прогретой за день земле, подложив охапки сена, пили чудесное вино и смотрели на звезды. Правда, Армстронг однажды отлучился, а вернулся с блудливой улыбкой и расстегнутыми штанами, и Гай с горечью понял, что по крайней мере у одного дома двери все-таки выломали, не зря же с той стороны слышен женский плач, тихий и безнадежный.

Он чувствовал, как медленно уходит звериная усталость, накопившаяся за долгие годы непрерывных боев, непрестанного ожидания нападения в ночи, когда каждая мышца на пределе, когда все на зверином чутье, когда постоянно ждешь удар и ежесекундно готов ответить двумя.

– Ладно, – сказал он, – сегодня отдыхаю, завтра на рассвете ухожу.

Армстронг пробормотал сонно:

– Да, уже пора… Хотя на рассвете рановато, все перепились…

– Я ухожу, – казал Гай твердо, – а остальные как хотят. Это не мой отряд, я за него не отвечаю.

– Но все привыкли считать вас командиром, – возразил Армстронг. – Хоть мы и собрались кто откуда.

– Кто в самом деле считает меня командиром, – сказал Гай, – тот пойдет со мной. Мы же не в бой посланы, а спасаем шкуры и жаждем добраться до Англии. Войска нашего нет, всякий сам по себе, каждый выбирает путь и судьбу.

Отоспавшись за день, вечером ходили вдоль домов, стучали в двери и окна, уговаривали открыть, обещали, что ничего не сделают, а ночью выломали двери еще в одном доме, где заметили двух молодых женщин. Какой-то парнишка выбежал навстречу с топором в руках, ему дали обухом в лоб, связали на всякий случай, вдруг оживет, затем выволокли женщин под звездное небо и насиловали с пьяным гоготом и шуточками.

Отчаявшиеся крестьяне высыпали из домов и попытались дать бой англичанам, однако те хоть и пьяные, но к этому времени прошли всю Палестину, участвуя в боях за все важные крепости, знали, как драться, и умели: деревенских увальней убили всех быстро и просто. Из англичан трое ранены легко, один тяжело, ему распороли косой брюхо, он натужно улыбался и все просил дать больше вина, что все равно выливалось из широкого разреза на животе.

Теперь женщин насиловали вволю, изощренно, переходя от одной к другой, наслаждаясь чувством власти, упиваясь страхом в глазах плачущих жертв.

Утром Гай собрал мешок с едой, стараясь не слышать плач и стоны, наполнил баклажку с вином, вроде все, перевязь с мечом уже приятно оттягивает пояс, выпрямился и пошел в сторону леса.

Армстронг вскрикнул:

– Мой лорд! Я с вами!

– Тогда не отставай, – бросил Гай раздраженно. – Ждать не буду.

Он шел, не оглядываясь и не останавливаясь. Немного погодя послышался настигающий топот, он понял, что догоняют трое, и даже понял по легкости шагов, что кроме Армстронга с ним теперь еще двое лучников, представителей самой мобильной и опасной для сарацин армии крестоносцев.

Армстронг сказал, запыхавшись:

– Вы правы, мой лорд. Это приятные пустяки, но не стоит из-за них задерживаться. Впереди Англия!

Лучники Сэм и Нил старались идти впереди, но Гай велел топать замыкающими, чтобы в случае опасности успели натянуть тетивы.

В лесу Гисборн сделал несколько шагов, насторожился, вскинул руку. По земле прокатился легкий гул, стал четче, все различили стук множества копыт.

Армстронг произнес с кривой улыбкой на лице:

– Видать, кто-то все-таки добежал…

С дальней стороны леса, где осталась распятая на земле молодая крестьянка, из-за деревьев вырвался конный отряд во главе с воином в кирасе и стальных наручниках, но с непокрытой головой. В руке его блистал обнаженный меч, за ним два десятка воинов, все пригнулись к конским гривам, готовые избегать смертоносных стрел английских лучников.

Сэм вскрикнул в тревоге:

– Это из гарнизона!..

Он сделал движение броситься обратно, Гай ухватил его за плечо:

– Не успеваем.

Армстронг яростно засопел, ожег его ненавидящим взглядом, хотя сам видел, бой начнется и тут же закончится, кто бы ни одержал верх, хотя понятно, кто победит: лучники хороши только на дистанции, а всадники слишком быстро очутятся среди них, у всех в руках длинные мечи, которыми так удобно рубить пеших…

Гай скомандовал резко:

– Уходим! Быстро.

Он не оглядывался, но слышал по топоту, что бегут за ним слаженно и беспрекословно. На помощь деревне пришли не из соседнего села, а из воинского гарнизона. Быстро допросят раненых англичан, и пусть даже те ничего не скажут, но крестьяне, давно пересчитавшие всех, с готовностью скажут, что четверо ушли вон в ту сторону…

Гай несколько раз менял направление, заставлял продираться через чащу, где не пройдут кони, перебираться через упавшие деревья, а то и, пригибаясь, под просто зависшими на ветвях соседей и готовых рухнуть в любое мгновение, кони там точно не пройдут, в первый раз позволил перевести дыхание только после двух ручьев, когда долго шли по воде вниз по течению.

Армстронг из-за своей массы устал больше других, но не роптал, о Гае Гисборне знали, что всегда или почти всегда выводит своих людей целыми из самых тяжелых боев.

Гисборн, как самый жилистый и выносливый, разобрал мешки и выложил на траву еду, ровно столько, чтобы утолить голод, но не отяжелеть. Вина не дал вовсе, да никто и не просил, представили, как французы рубили пьяных и беспомощных соотечественников.

– Сегодня выйдем к нашим землям, – объяснил он. – Они хоть и французские, но английские.

Армстронг пробормотал устало:

– Это как?

– Нормандия, – объяснил Гисборн, – была всегда нашей… ну, с тех пор, как викинг Ролло со своими норманнами отнял самые лучшие земли у франков. Потому и называется Нормандией. И хотя его правнук Вильгельм Завоеватель потом высадился в Англии и стал английским королем, он не перестал быть хозяином Нормандии, ясно? А потом Генрих II женился на Алиеноре Аквитанской, она принесла ему в приданое Аквитанию, так что половина Франции наша по закону…

Армстронг хмыкнул.

– Осталось завоевать другую половину, и Франция станет Англией?

Гисборн сказал невесело:

– Я не знаю, что думают наши короли. Но войны гремят всюду. Только что-то они мне в последнее время осточертели. Уже не хочу ни славы, ни добычи.