28 мгновений весны 1945-го - Вячеслав Алексеевич Никонов
Родился в деревне Стрелковка Малоярославского уезда Калужской области в крестьянской семье. Окончил церковно-приходскую школу и вечерние образовательные курсы в Москве. Скорняжных дел мастер. В 1915 году призван на фронт. После курса обучения на драгунского унтер-офицера служил в 10-м Новгородском драгунском полку. Награжден двумя Георгиевскими крестами.
В Красной армии с августа 1918 года. Командовал кавалерийским взводом и эскадроном на Восточном, Западном и Южном фронтах. После Гражданской войны – полком в 7-й Самарской кавалерийской дивизии. С 1926 года Жуков работал преподавателем допризывной подготовки в Белорусском государственном университете. В 1929 году окончил курсы высшего начальствующего состава РККА. С 1930 года командир 2-й бригады 7-й Самарской кавалерийской дивизии комдива Рокоссовского.
В 1930-е годы служил в Белоруссии. С 1938 года – заместитель командующего Белорусским особым военным округом. В июне 1939 года был назначен командующим 57-м особым армейским корпусом РККА в Монголии, развернутым в Первую армейскую группу. Прославился в боях с японцами на Халхин-Голе. С июня 1940 года – командующий войсками Киевского особого военного округа. В начале 1941 года был назначен начальником Генштаба, заместителем наркома обороны.
В годы войны – член Ставки Верховного Главнокомандования, заместитель Верховного главнокомандующего Вооруженными силами СССР. «Ставка Верховного Главнокомандования видела дальше и лучше, чем гитлеровское стратегическое руководство», – утверждал Жуков. Сталин посылал его на самые сложные и ответственные участки фронта. В 1941 году командовал Ленинградским фронтом, осуществлявшим оборону Северной столицы, и Западным фронтом, защищавшим Москву. Позднее командовал также Резервным, 1-м Украинским и 1-м Белорусским фронтами.
Жукова часто называют «Маршалом Победы». Четырежды Герой Советского Союза, кавалер двух орденов «Победа».
От двух браков четыре дочери – Маргарита, Эра, Элла, Мария.
Маршал Советского Союза и командующий 1-м Украинским фронтом Иван Степанович Конев, писал Жуков, прибыл в Генштаб 31 марта и сразу же включился в рассмотрение общего плана Берлинской операции.
В воспоминаниях Конева события, связанные с обсуждением в Ставке подготовки Берлинской операции, описываются немного по-другому. Согласно Коневу, он провел описанную выше встречу с Верховным вместе с Жуковым.
Конев писал: «1 апреля 1945 года в Москву в Ставку Верховного Главнокомандования были вызваны… Жуков и я. Сталин принял нас, как обычно, в Кремле, в своем большом кабинете с длинным столом и портретами Суворова и Кутузова на стене». Присутствовали начальник Генштаба генерал армии Алексей Иннокентьевич Антонов и его заместитель генерал-полковник Сергей Матвеевич Штеменко. Сталин повернулся к Штеменко и сказал ему:
– Прочтите им телеграмму.
Штеменко прочел телеграмму: «…англо-американское командование готовит операцию по захвату Берлина, ставя задачу захватить его раньше Советской армии. Основная группировка создается под командованием фельдмаршала Монтгомери. Направление главного удара планируется севернее Рура, по кратчайшему пути, который отделяет от Берлина основную группировку английских войск…»
Сталин обратился к Жукову и ко мне:
– Так кто же будет брать Берлин, мы или союзники?
Так вышло, первому на этот вопрос пришлось отвечать мне:
– Берлин будем брать мы, и возьмем его раньше союзников…
Вторым отвечал Жуков. Он доложил, что войска готовы взять Берлин.
Выслушав нас, Сталин сказал:
– Хорошо. Необходимо вам обоим здесь, прямо в Москве, в Генштабе, подготовить свои планы и по мере готовности, через сутки-двое, доложить о них Ставке…
Мы работали немногим более суток… Работали мы в Генштабе над своими планами каждый отдельно, но некоторые возникавшие и требовавшие согласования вопросы обсуждали вместе с руководящими работниками Генштаба».
Жуков и Штеменко пишут, что уже 1 апреля командующие 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами докладывали Сталину результаты своей работы над планом Берлинской операции. Штеменко вспоминал: «1 апреля 1945 года план Берлинской операции обсуждался в Ставке. Было подробно доложено об обстановке на фронтах, о действиях союзников, их замыслах. Сталин сделал отсюда вывод, что Берлин мы должны взять в кратчайший срок: начинать операцию нужно не позже 16 апреля и все закончить в течение 12–15 дней. Командующие фронтами с этим согласились». А вот Жуков: «1 апреля Верховный заслушал доклад Антонова об общем плане Берлинской операции, затем мой доклад о плане наступления войск 1-го Белорусского фронта и доклад И. С. Конева о плане наступления 1-го Украинского фронта». Конев относит то же событие к 2 апреля.
Как утверждает Штеменко, 1 апреля «Сталин подписал директиву командующему войсками 1-го Белорусского фронта об операции по овладению Берлином и выходе в конце месяца на Эльбу… Директива командующему войсками 1-го Украинского фронта была отдана 2 апреля. Ему предписывалось разгромить вражескую группировку в районе Коттбуса и южнее Берлина, не позднее десятого-двенадцатого дня операции выйти на рубеж Беелитц, Виттенберг и далее по Эльбе до Дрездена». Жуков подтверждал: «В ночь на 2 апреля в Ставке в моем присутствии Верховный подписал директиву 1-му Белорусскому фронту о подготовке и проведении операции с целью овладения Берлином и указание в течение 12–15 дней выйти на Эльбу. Главный удар было решено нанести с кюстринского плацдарма силами четырех общевойсковых и двух танковых армий».
То есть Берлин должен был брать Жуков, тогда как войска Конева планировалось направить южнее столицы Германии. Но при этом и Штеменко, и Конев свидетельствовали, что командующий 1-м Украинским фронтом просил не исключать его войска из участников штурма Берлина. Каждый советский полководец мечтал взять Берлин. И Генсек фактически пошел Коневу навстречу. «Сталин стал отмечать карандашом по карте разграничительную линию между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами, – вспоминал Конев. – В проекте директив эта линия шла через Люббен и далее, несколько южнее Берлина. Ведя эту линию карандашом, Сталин вдруг оборвал ее на городе Люббен, находившемся примерно в 60 км к юго-востоку от Берлина… Разграничительная линия была оборвана примерно там, куда мы должны были выйти к третьему дню операции. Далее (очевидно, смотря по обстановке) молчаливо предполагалась возможность проявления инициативы со стороны командования фронтов… Был ли в этом разрыве разграничительной линии на Люббене негласный призыв к соревнованию фронтов? Допускаю такую возможность».
Штеменко описывает ситуацию более определенно: «Сталин пошел на компромисс: он не отказался полностью от своей идеи, но и не отверг начисто соображений И. С. Конева, поддержанных Генштабом. На карте, отражавшей замысел операции, Верховный молча зачеркнул ту часть разгранлинии, которая отрезала 1-й Украинский фронт от Берлина, доведя ее до населенного пункта Люббен… и оборвал.
– Кто первым ворвется, тот пусть и берет Берлин, – заявил он нам потом».
На следующее же утро после утверждения директив Ставки Жуков и Конев поспешили вылететь из Москвы – каждый на свой фронт – с двухминутным интервалом. Причины для спешки были. «Продолжительность
